Перекрестный галоп - [63]

Но думаю, что главную роль в этом нежелании сыграло намерение лично отомстить негодяю, который так жестоко обошелся со мной.

Возможно, то было проявлением своего рода безумия. Но я опустил мобильник в карман и не стал звонить никому. Просто зашагал на огоньки, к свету, к дому.

* * *

Я жив и свободен, а некто до сих пор уверен в том, что я сейчас лежу связанный в стойле и медленно умираю. Так что на моей стороне был элемент внезапности. С чисто стратегической точки зрения, элемент внезапности — это все. Доказательством тому служила хотя бы воздушная атака на Пирл-Харбор, состоявшаяся ранним воскресным утром в декабре 1941 года. Одиннадцать кораблей были потоплены или серьезно повреждены, около двухсот самолетов, так и не успевших подняться в воздух, разбомблены прямо на земле, причем воздушные атакующие силы противника не превышали и двадцати бомбардировщиков. Было убито и ранено свыше трех с половиной тысяч американцев, потери же японцев составили всего шестьдесят пять человек. Я знал это, потому что в Сэндхерсте каждый слушатель-офицер должен был представить курсовую на тему Второй мировой войны, и мне достался как раз Пирл-Харбор.

Так что элемент внезапности имеет решающее значение.

Я уже однажды показался врагу, и последствия были удручающие — едва удалось выжить. Теперь же я должен затаиться, а еще лучше: внушить врагу уверенность в том, что я уже нейтрализован и не представляю для него опасности. Пусть думает, что я мертв, тут-то я и появлюсь и нанесу смертельный удар. Нужно движение, аналогичное тому, что произвела героиня Глен Клоуз в ванной в фильме «Фатальное влечение». Но только никак нельзя допустить, чтоб меня в конце концов пристрелили, как это произошло с ней.

Я прошел через деревню, стараясь держаться в тени и избегая оживленного центра, где кто-то мог увидеть меня рядом с ярко освещенной витриной. Лишь металлическое цоканье, которое издавал протез, могло меня выдать. Надо найти какой-то способ сделать походку бесшумной.

Подойдя к конюшням Каури, я остановился.

Хотел ли я, чтоб мать и отчим узнали, что со мной произошло? Как объяснить им, отчего я весь в грязи, небрит, истощен и измучен? Можно ли доверять им? Не выдадут ли они мою тайну, пусть даже непреднамеренно, кому-то еще? Абсолютная секретность — еще один решающий фактор. «Болтовня может стоить жизни» — то был один из девизов военного времени. И мне определенно не хотелось, чтоб она стоила моей.

Но я страшно изголодался, к тому же хотелось умыться и переодеться во все чистое.

Я приблизился и увидел, что на конюшнях горит свет и что весь штат занят кормежкой и мытьем своих четвероногих подопечных.

Я быстро обошел дом и, стараясь ступать как можно тише, приблизился к ближайшему прямоугольнику из стойл. Лишь на долю секунды шагнул в освещенное пространство, и то сперва проверил, не смотрит ли кто.

Потом быстро поднялся по ступенькам и оказался в незапертой квартире Яна Норланда над стойлами.

* * *

Я понадеялся на то, что Ян не запирал дверь, когда находился внизу, с лошадьми, и оказался прав. Теперь наконец я смогу решить, что же сказать ему. Хорошо бы заручиться помощью Яна, однако не следует уведомлять его о том, что нанимательница нарушает законы. И еще не хотелось бы пугать его, еще, чего доброго, бросится звонить в полицию. Я решил, что не скажу ему всей правды и одновременно постараюсь как можно меньше лгать.

Ожидая, пока он закончит с лошадьми, я предпринял атаку на холодильник. Еды среди банок пива практически не было, однако удалось обнаружить двухлитровую пластиковую бутылку с молоком. Я так и присосался к ней. Очень хотелось зайти по дороге через деревню в китайскую лавку под названием «Плошка риса», но я не стал этого делать. Надо уговорить Яна сбегать туда за едой, когда он вернется в дом.

Я почти прикончил два литра молока, когда услышал, что он поднимается по лестнице.

Я укрылся за дверью, но он увидел меня тотчас же, как только притворил ее за собой. После истории с испорченной уздечкой в прошлую субботу я не ожидал особо приветливого приема и не ошибся.

— Какого хрена тебе тут надобно? — грубо спросил он.

— Ян, мне нужна твоя помощь, — быстро ответил я.

Он присмотрелся, заметил грязную разорванную одежду, щетину у меня на подбородке.

— Ты чего это в таком виде? — укоризненно спросил он. — Вляпался в неприятности, да?

— Да нет, ничего подобного, — ответил я. — Просто испачкался немного и жутко хочу есть, вот и все.

— Почему? — спросил он.

— Почему что? — не понял я.

— Почему все? — громко произнес он. — Почему ты врываешься ко мне в квартиру, как какой-то взломщик? Почему не пошел к себе? С чего это ты так оголодал и весь в грязи?

— Все объясню, — ответил я. — Но мне нужна твоя помощь. И еще не хотелось бы, чтобы мать знала, что я здесь.

— Почему? — повторил он. — У тебя что, неприятности с законом?

— Ну, разумеется, нет, — ответил я с видом оскорбленной невинности.

— Тогда почему не хочешь, чтобы мать знала, что ты здесь?

Что же ему ответить на это?

— Просто мы с мамой повздорили, — сказал я. И почувствовал: намерение не вдаваться в подробности и не лгать рушится на глазах.