— Давай-ка быстрей! Дождь чтобы не застал, а то вымокнем!
Голоса эти словно придали ему силы, и затихло молоточками стучавшее в висках: «Не дойду! Не дойду!»
Мужчины насторожились, глядели на подходившего мальчика.
— Эй ты, малец! Ты что здесь делаешь? — окликнул его высокий, в темном свитере рыбак.
— Да это ж Анюты-приемщицы! — заговорил другой. — Он в больнице, кажись.
— Давай-ка мы его на мотоцикл — да к матери, а то вроде он в беспамятстве…
Солнца все не было, хотя оно давно должно было всплыть над лесом, а черные, плотные завитки туч густели над головой, выползая из-за горизонта, и так же густел в голове мальчика приторный запах чебреца, крупными фиолетовыми пятнами росшего на склонах. Вася отчаянно замотал головой, когда к нему подошел высокий, в свитере, и высокий, видно, что-то прочитал в его глазах, отвернулся, пошел к мотоциклу.
— Пускай… Раз пришел, значит, надо… Поехали!
Сквозь густеющую синюю дымку, что опускалась на глаза, Вася видел, как они, торопливо подобрав сеть, бросили ее в коляску и, прикрыв брезентом, уселись в мотоцикл. Он мысленно торопил их: хотелось подойти к реке одному, чтобы, возможно, увидеть балтийского осетра. Дрожа, он поднялся, побрел к воде, по которой уже цокали редкие, крупные капли.
То ли качалось в его глазах узкое, острое тело рыбы, то ли действительно мелькнули в водной кипени стремительные силуэты осетров?
Он торжествовал. В каком-то исступлении протянул он руки к близкой завесе дождя, всем существом впитывая могучую, неудержимую поступь стихии, громовым ослепительным раскатом разорвавшую настороженную тишину.
Ничком упал на теплую, парную траву, успев почувствовать горячие, сумасшедшие струи дождя на лопатках, на голове, еще не понимая, что отчаянным усилием разомкнул страшное кольцо, уже обведенное вокруг него, и теперь силы природы приняли его в свой круговорот, чтобы мог он исполнить все, для чего пришел на землю.
