Переход - [53]

Иван-маленький как узнал, что Птахина «местный колорит» не берет, начал делать фотоснимки. Оказалось, вокруг него нет ни шаров, ни призраков.

Съемка в движении показала: скользящие субстанции его обтекают, четко высвечивая контур. Все это сильно напоминало фотографии ауры в Иркутском салоне диагностики кармы.

Мишка назвал эту свою особенность «мистическими доспехами» и с важностью обсуждал ее со своими партнерами, которые наконец-то поверили в его паранормальные способности.

Однако придумать, как всех отсюда «вытащить», ему не удавалось. Догадка все время витала где-то рядом. Мало того, появилось состояние – «я это знаю, но сформулировать не могу». Мозг кипел-скрипел, но все безрезультатно.

После обеда пошли к жертвеннику.

Борис был прав: тот оказался каким-то потухшим или, наоборот, необкатанным – вроде двигателя, что ни разу не заводился.

Мишка четко уловил его «нерабочее состояние», сравнив с новой машиной.

– Забавная аналогия… – «каркал» Борис, у которого вместе с волнением проявлялся дефект речи. – А мы о нем скорее как о потухшем вулкане подумали…

– Нет! – уверенно ответил Мишка. – Просто он еще ни разу не работал! Надо сейчас запускать его, но как-то по-другому.

– Может, ждет человеческую жертву? – усмехнулся Борис и даже сам напугался. – Да пошутил я, пошутил! Хотя кровь из пореза можно накапать.

– Вот уж точно с колдунами работал! – пошутил дядька Иван, ухмыляясь чему-то.

«Наверняка уже мысленно разделал кого-нибудь из нас на жертвеннике», – подумал Мишка и, чтобы переключиться с «людоедской» темы, протянул Анне Иосифовне дневник Загиреса.

Она обрадовалась.

– Посмотрим, что здесь? – и открыла ветхую тетрадь.

Записей о скитаниях по необъятным просторам дореволюционной России оказалось много. Мишка еще в пещере сильно расстроился, что дневник на испанском, но оказалось, маленький Иван сносно владеет языком. Он все и переводил.

Судя по записям, Антонио Загирес жил в России без малого семь лет. До переезда несколько лет работал в Стране восходящего солнца, а потом обосновался во Владивостоке с женой-японкой Шинобу, урожденной Ямада, и дочерью.

Письмо-прощание с близкими оказалось трагически скорбным и печальным, и каждый почувствовал, насколько тяжело было Антонио расставаться с родными и готовиться к смерти в долине.

Общее состояние неосторожно усугубила Анна Иосифовна, когда заявила, что, мол, все здесь погибают. После таких слов Борис чуть не рявкнул на нее в полный голос, но вовремя сдержался и урезонивал ее, «каркая» шепотом.

Похоже, что единственная дама была недалека от истерики.

«Плохо дело», – подумал Мишка.

Судя по записям Загиреса, паника в команде ни к чему хорошему не привела. Один незадачливый путешественник сорвался со скал и погиб сразу. Вторая попытка преодолеть каменные стены также закончилась смертью одного из смельчаков.

Не повезло и проводнику, Жаргалу Итилову. Партнер Загиреса после смерти второго скалолаза впал в истерику. Он во всем обвинил проводника и, невзирая на попытки членов команды его успокоить, выстрелил в затылок предку Адыги, сидящему возле жертвенного камня.

То, что происходило в долине после смерти проводника, описывалось на целой странице. Оказалось, Антонио, как и Птахин, не был подвержен действию голосов, которые неизменно возникали после громких людских криков, и повышенное внимание обитателей долины ему тоже не мешало.

Иностранец, убивший дедушку Жаргала, собственного выстрела не пережил. Видимо пытаясь унять вопли и грохот в мозгу, он стал биться головой о скалу, но это не помогло. Спустя минут тридцать после выстрела и непрекращающейся истерики у него начались видения. Он стал палить из винчестера во все стороны и кричать: «Не подходи!», а когда закончились патроны, выхватил 12-миллиметровый кольт и снес себе полголовы.

В буйстве он рикошетом ранил Антонио. Пуля на излете застряла у того в левой лопатке и, вероятно, до самой смерти причиняла сильную боль.

Загирес объяснял таинственные свойства долины обилием населяющих ее душ ушедших людей. Подобный опыт он получил в Японии при раскопках одного из захоронений, когда из всей экспедиции вернулись только двое – Антонио и его будущая жена.

Были там еще строки с инструкцией для супруги Шинобу на тот случай, если хотя бы письмо дойдет до семьи.

Требовалось обязательно уничтожить найденный в захоронении «ключ» и глиняную табличку с еще не расшифрованными инструкциями. Трижды повторялось о недопустимости попадания артефакта в руки людей недостойных.

Чернила в конце письма оказались немного размытыми. Видимо, от слез путешественника, осознающего: финал не за горами…

– Надо бы сегодня его похоронить, – напомнил Мишка.

– Почему не завтра? – «каркнул» Борис.

– Вдруг я к вечеру соображу, как отсюда выбираться, а он так и останется. Плохо. Он-то всех закопал, хотя и раненный. Порядочный дядька… – закончил монолог мальчишка.

Глава тридцать восьмая Нет пророка в своем отечестве

Похороны Загиреса и попытки найти решение

Однако ни эта ночь, ни две последующие не дали никаких результатов.

Антонио Загиреса похоронили в первый же день.

Останки завернули в полуистлевший кожаный плащ, найденный в пещере, и положили в могилу, вырытую остатками лопат в скалистой почве.