Переход - [3]

Я подумал о том, что этот никому неизвестный банк и эта фирма выглядят настолько скромно, что вряд ли кто-то через них оставил мне большую сумму. Но мне бы хватило и пары тысяч долларов и какой-нибудь комнаты в коммуналке, чтобы продать её ещё за несколько тысяч.

Отворив тяжёлую дверь, я изменил своё мнение.

В стильно и дорого обставленной приёмной за массивным письменным столом, на золочёных львиных лапах, расположился не то секретарь, не то охранник, который, каким-то образом оценив меня, пренебрежительно спросил, что мне угодно. Я назвал себя, и на его лице появилась улыбка. Он наклонился к столу и тихо произнёс: «Пришёл господин…»

Через секунду открылась боковая дверь, и ещё более улыбчивый молодой человек пригласил меня войти. Я оказался в большом довольно сумрачном кабинете. Из глубоких кресел поднялись мне навстречу двое пожилых мужчин. Представившись сотрудниками банка, они предложили мне сесть и показать им мои паспорта. Я не сразу сделал это, потому что мой взгляд приковал к себе стоящий на столе натуральный человеческий череп, на голове которого была немецкая, времён Второй мировой войны, каска.

Полистав мои паспорта, один из сотрудников, довольно улыбнувшись, что-то сказал по-английски. Потом обратился ко мне:

— Вы говорите по-английски, Макс? Вы разрешите нам называть вас так?

— Называйте… По-английски? Немного, — ответил я, думая о том, что, может быть, наследство мне оставила не бедная забытая всеми старушка из Москвы, а какой-нибудь неведомый дальний родственник из Америки.

— Тогда я переведу вам то, что будет говорить этот господин, являющийся, как говорили в старину, душеприказчиком вашего наследодателя.

Разложив на столе документы с многочисленными печатями, седовласый душеприказчик начал очень делово говорить, иногда указывая мне то на один, то на другой листок с текстом на английском или немецком языке. Второй переводил. А я ошеломлённо слушал их.

Выяснилось, что мой хороший знакомый, почти друг, намного старше меня, с которым я познакомился, когда учился в московской школе, и которого очень давно не видел, внезапно умер, оставив всё своё имущество мне.

Всё это было крайне странно. Последняя наша встреча с ним была где-то в году девяносто шестом, когда я неожиданно встретил его в Иерусалиме. Он сообщил мне, что решил пожить в Израиле, а я ему рассказал о том, что уже пару лет живу в Москве, а в Израиль приехал погостить к папе. Мы много гуляли, разговаривая о всякой всячине. Однажды он пригласил меня в свою квартиру в немецкой шхуне, то есть квартале, в Иерусалиме. Я удивлённо сказал, что не знал о существовании такого квартала. Тогда он рассказал о том, что многие семьи нацистских преступников после войны переехали в Иерусалим, чтобы загладить свою вину перед евреями и поселились в этом месте. Собственно, он не был моим другом в общепринятом смысле этого слова, скорее хорошим знакомым, к которому я чувствовал всегда большую симпатию, потому что он никогда не унывал и был всегда весел, легко выводя меня из моей обычной депрессии. Потом я уехал в Москву, он остался в Израиле, и больше я его не видел. Кто-то сказал мне, что он стал заниматься каким-то бизнесом и живёт в Германии. Я часто вспоминал его и испытывал чувство сожаления и потери. Мои попытки найти его через Интернет ни к чему не привели. И вот он умер и почему-то своим наследником сделал меня.

— Все последние годы ваш друг проживал в Австрии, — переводил работник банка, — но убили его в Москве полгода назад. Согласно его завещанию вы стали обладателем нескольких миллиардов долларов, владельцем прекрасных особняков в Аргентине и Бразилии. Вот взгляните на документы. Кроме того, у вас есть квартира в Москве и дом в Вене.

Я тупо смотрел на документы, мысли в голове мешались, и только одна из них чётко проступила на первый план: «Этого не может быть. Я всё ещё сплю».

— Этого не может быть, — прошептал я, подписывая какие-то документы.

— Поздравляю вас, Макс, — проговорил англоязычный, с трудом выговаривая русские слова, — вы один из самых богатых людей мира, — и продолжил по-английски, — ваши деньги вложены в бумаги, в предприятия, вы ведь знаете, что деньги должны работать.

Я с недоумением посмотрел на переводчика и спросил:

— А наличные? Он оставил мне наличные!?

Они переглянулись, и англоязычный сказал, что я могу получить некоторую сумму, кроме того, я смогу пользоваться банковской карточкой, Виза или Мастер-кард.

— Не надо карточек, — ответил я, а то хакеры уведут у меня все деньги, дайте мне тысяч пятьсот…

— Простите, в какой валюте? — уточнил переводчик.

Назвав сумму в пятьсот тысяч, я думал о рублях, ещё не осознавая огромного богатства, которое на меня свалилось. Но, когда он спросил, в какой валюте, я подумал, что, может быть, дадут в долларах, и сказал:

— В долларах.

Потом, взглянув на их лица и не увидев на них никакого удивления моей просьбой, добавил:

— И пятьсот тысяч в евро.

Англоязычный почти незаметно усмехнулся и пробормотал то, что я смог понять: «Боже, да он совсем ребёнок, большой ребёнок».

Работник банка подошёл к стене, на которой висела картина, изображавшая парившую в воздухе пирамиду Хеопса. Картина отъехала в сторону, и за ней оказался сейф. Всё было, как в кино. На столе появились аккуратные пачки денег. Зачарованно глядя на них, я спросил: