Перегрузка - [34]

Он пробежал глазами корреспонденцию, бросил взгляд на «личный конфиденциальный» конверт, о котором упомянула Вики. Это был светло-коричневый конверт из оберточной бумаги, с сургучной печатью на обороте. Ним стал рассеянно его открывать.

— Вики, прежде чем мы приступим к делу, постарайтесь соединить меня с миссис Кармайкл.

— Из клуба «Секвойя»?

— Да.

Она положила бумаги, которые принесла на подносе с пометкой «на подпись», и повернулась, чтобы уйти. В этот момент дверь офиса распахнулась и вбежал Гарри Лондон. Волосы у него растрепались, лицо покраснело от волнения.

— Ни в коем случае! Нет! — закричал он Ниму.

Ним застыл в растерянности. Лондон пронесся через комнату, переваливаясь через письменный стол, вырвал конверт из рук Нима и отбросил его в сторону.

— Теперь все вон отсюда! Быстрее!

Схватив Нима за руку, Лондон потянул его за собой, одновременно грубо подталкивая впереди себя Викторию Дэвис. Через приемную они выбежали в коридор. Лондон остановился, чтобы захлопнуть за ними обе двери.

Ним запротестовал:

— Какого черта?..

Он не закончил оборванную фразу. Из его кабинета донесся грохот взрыва. Стены коридора закачались. Висевшая рядом картина в раме свалилась на пол, посыпались осколки.

Мгновение спустя снова послышался гул, похожий на тот, что был раньше, только на этот раз более громкий и отчетливый. Казалось, гул вырвался откуда-то из-под ног. Это, несомненно, был взрыв, и произошел он в здании. В коридор из других дверей выбегали люди.

— О Боже! — с отчаянием в голосе воскликнул Гарри Лондон.

— Черт возьми! Что же это? — вторил ему пораженный Ним.

В воздухе разносились возбужденные голоса, одновременно перебивая друг друга, люди что-то кричали в телефонные трубки, а примыкавшая к зданию улица заполнялась нарастающим воем сирен.

— Письма-бомбы, — сказал Лондон. — Они небольшого размера, но их поражающей силы вполне достаточно, чтобы убить любого, находящегося рядом. Последняя была четвертой по счету. Фрейзер Фентон погиб, кое-кто ранен. Сейчас все в здании предупреждены, и если есть желание, то молись, чтобы взрывы на этом закончились.

Глава 11

Огрызком карандаша Георгос Уинслоу Арчамболт, выпускник Йельского университета 1972 года, записал в своем дневнике:

Вчера. Удачная атака на фашистско-капиталистических угнетателей!

Вражеский лидер Фентон, президент «Голден стейт», вонючей компании лизоблюдов, мертв. Туда ему и дорога!

Под главным знаменем «Друзей свободы» проведена успешная операция против штаба — бастиона безжалостных эксплуататоров принадлежащих народу энергетических ресурсов. Из десяти орудий ДС пять попали в цель. Неплохо!

На самом деле результат мог быть даже лучше, ибо пресса, прислуживающая истеблишменту, как всегда, принижает важность этой победы народа.

Георгос отложил в сторону огрызок карандаша. Хотя писать им было неудобно, он неизменно проделывал это, ибо когда-то прочел, что именно так поступал Махатма Ганди. Он считал, что, выбрасывая частично исписанный карандаш, ты оскорбляешь смиренный образ создателя этого орудия письма.

Ганди был одним из кумиров Георгоса Арчамболта наряду с Лениным, Марксом, Энгельсом, Мао Цзэдуном, Ренато Куркио, Че Геварой, Фиделем Кастро, Чезаре Чавесом и рядом других. (То, что Махатма Ганди считался проповедником неприменения силы, похоже, волновало его в очень малой степени.)

Георгос продолжал писать.

Более того, пресса, лижущая подметки капиталистам, сегодня ханжески оплакивает гибель и физические страдания тех, кого именует «невинными жертвами». Как это наивно и смешно!

В любой войне неминуемо гибнут и становятся калеками так называемые ни в чем не повинные жертвы. И чем масштабнее война, тем больше потери среди «невинных». Когда воюющие страны ошибочно именуются «великими державами», как в Первой и Второй мировых войнах, а также в связи с омерзительной агрессией Америки во Вьетнаме, таких невинных вырезают, как скот. И хоть бы кто-нибудь возмутился! Ни слова не проронили фюреры и их бездарные авторы-лизоблюды.

Справедливая социальная война вроде той, что ведут сейчас «Друзья свободы», отличается разве что меньшими жертвами.

Еще в Йеле Георгос запомнился профессорам разухабистым стилем своих сочинений, например неоправданно обильным употреблением прилагательных. Но в ту пору английский язык действительно не был для него предметом специализации. Наибольший его интерес вызывала физика. Позднее он переключился на химию и даже получил соответствующий диплом. Впоследствии его знания по химии оказались весьма полезными, особенно в период стажировки на Кубе, где среди прочего он изучал взрывное дело. Между тем круг его интересов, а также личные взгляды на жизнь и политику сузились. В дневнике была такая запись:

Даже пресса врага, которой свойственно скорее преувеличивать, нежели преуменьшать подобные обстоятельства, и та признает, что в результате погибли только двое и еще трое получили серьезные ранения. Одним из погибших оказался крупный преступник из управленческого звена Фентон, а другим — свинья из охраны. Невелика потеря. Остальные — так, лакейская мелочь: машинистки, клерк и прочие. Они должны быть благодарны за то, что стали мучениками за благородное дело.