Перегон - [27]

Вопрос повис в воздухе, как мыльный пузырь над детской площадкой.

Дальнейшие события Виталик помнил урывками: случайно задетая локтем бутылка вина медленно падающая на затоптанный пол, фонтан брызг и осколков, крик бугра: «Падлы продажные», парящий под потолком монтёр пути дядя Миша, мелькающие повязки дружинников, демонический хохот Ляли, затем долгий бег под проливным дождём…

Сигарета в руке давно потухла, горло обжигала шершавая боль. Виталик сложил ладонь лодочкой и выставил в разбитое боковое стекло, глоток дождевой воды принёс большое облегчение. Он положил шапку под голову, поджал колени к груди и мирно уснул.

* * *

Монахов разбудили монотонные удары топора. Ворча и подтягиваясь они сонной толпой вышли во двор. Их костистая худоба казалась почти бесцветной в ярком утреннем свете. Розовое солнце лениво поднималось над неровным горизонтом, в косых лучах судорожно подрагивали крупные капли воды, оставленные ночным дождём. Вокруг лежала просыпающаяся от зимней спячки земля, на пригорке за забором стояли тощие и голые, словно обескровленные долгим недугом деревья. Снег исчез, над землёй парил лёгкий туман. Раздевшись до пояса Фадей рубил дрова, за ним их была уже целая гора. Под белёсой кожей покрытой местами синими разводами татуировок, натягивались упругие мышцы. Щепки брызгами разлетались во все стороны. Монахи на миг замерли, любуясь как ловко он управляется с топором. Увидев зрителей Фадей остановился и вытер тыльной стороной ладони со лба пот, потом сбросил с плеч несколько налипших тонких щепочек.

— Где топор-то взял? — раздался голос из толпы.

Вместо ответа Фадей вогнал топор в чурку, достал из кармана кривой ржавый чуть приплюснутый на конце гвоздь и поднял его над головой. Монахи уважительно закивали взлохмаченными со сна бородами:

— А наш-то, молодца…

Затем одновременно повернув головы они уставившись на настежь открытые ворота склада. Там орудовал Чингисхан, он снял с «Урала» двигатель и сейчас разбирал его на мелкие детали, раскладывая их в одному ему понятной последовательности на деревянном щите. Рядом с ним подобрав рясу сидел на корточках настоятель, отец Павел и что-то ему объяснял, тыча пальцем в разложенные на щите промасленные части.

После скромного завтрака, монахи дружно помолились и разошлись по своим дела, в основном на работы в теплицы. В столовой остались только пожилой сгорбленный монах-повар Брат Афанасий, собирающий со столов посуду, Отец Павел, Брат Савелий и Фадей. Они пили чай и осторожно беседовали.

— …Амбарный замок гвоздём ржавым открыл, — у настоятеля был приятный, низкий голос, — вот какие умения у твоего гостя.

— Грешен он, а кто без греха? — библейским вопросом ответил монах.

Настоятель поднял на Савелия полные прозрачной глубины раскосые монгольские глаза и сложил домиком узловатые пальцы. Между тем Фадей допил чай, раскурил самокрутку и втянул глубоко в лёгкие колючий серый дым:

— Я и сам монах по рождению… Детдом наш в бывшем женском монастыре был, в тридцати километрах от Тулы. Назывался он вроде Свято-Богородичный, уже и не помню точно. Но это он монастырём до Революции был, потом там госпиталь был во время войны, а после войны детдом имени генерала Ермакова. В нём я и научился замочки щелкать, не от скуки, а с голодухи. Да-да, именно с голодухи… Помню мне наверное лет десять-одиннадцать было, жрать постоянно хотелось, до смерти не забуду, как жгло пустой желудок. Я тогда под складом лежал и нюхал, мне от этого вроде как легче становилось. Один раз вижу в пыли кусок проволоки валяется, я поднял его и стал в замке шурудить, он возьми да откройся. Влез я в склад, а там ящики с галетами, коробки с консервами, колбаса, тушёнка, мешки с американской мукой. Я по карманам добычу рассовал и делать ноги. Как метров на тридцать отбежал, задумался…

Фадей не спеша набил очередную самокрутку, монахи включая подсевшего к столу Афанасия, его внимательно слушали.

— Вобщем допёр я, что утром новый замок повесят, а то и козла в охрану поставят. Прикинул я и вернулся назад, взял замок, приладил к петлям, опять покрутил проволокой и он защёлкнулся. В следующий раз я пришёл на склад через неделю. В этот раз замок долго не открывался, но я был упрямый и голодный и в конце концов механизм поддался. Набив заранее приготовленный мешок продуктами я перенёс его в укромное место, потом несколько часов подгибал и подтачивал проволоку, вобщем к утру я одним движение мог открыть или закрыть замок. А через два месяца я уже легко отмыкал любую серьгу[10] в детдоме. А потом и внутряки[11] щёлкать наблатыкался, главное ведь принцип понять… Заловил меня наш директор, ушлый крученный мужик, Георгий Бертольдович, Гэ-Бэ по кличке Геббельс. Он мне и устроил «путёвку в жизнь» в виде первой командировки на малолетку. А потом пошло-поехало… Моё первое погоняло было «Кассир», мы тогда по сберкассам шарились, сытно жили. К тому времени я уже медведя[12] мог выпотрошить, у меня и инструмент свой был и подельники правильные… Еле избавился я от того «Кассира», мне только за погремуху прокурор однажды лишнюю трёху выпросил. На самом деле меня Коляном зовут, а Фадеев — это фамилия нянечки нашей, тёти Анюты…