Передовая начиналась в цехе - [83]

Добровольческая бригада А. М. Черкасовой написала письмо-обращение ко всем трудящимся города. 15 июня его напечатала «Сталинградская правда». Первая бригада строителей-общественников призывала после смены выходить на стройки города, на восстановление разрушенных зданий, все работы выполнять бесплатно на стройках города так же самоотверженно, как борются на фронтах бойцы Красной Армии.

15 июня 1943 года на заседании бюро Сталинградского горкома ВКП(б) и исполкома горсовета трудящихся был одобрен патриотический почин бригады А. М. Черкасовой[80]. В принятом постановлении предлагалось райкомам и исполкомам райсоветов провести широкое собрание трудящихся, на которых обсудить письмо добровольческой строительной бригады, опубликованное в газете.

Движение, которое начала бригада Черкасовой, было таким же широким и стремительным, как весеннее половодье. Так бывает, когда само дело отвечает душевной потребности людей. Каждый день «Сталинградская правда» сообщала о новых и новых участниках черкасовского движения. По всем районам в трудовых коллективах проходили митинги и собрания, трудящиеся записывались в ряды черкасовцев. Бригады добровольцев брали обязательства работать на стройках города безвозмездно по два-три часа ежедневно. В первую очередь строители-общественники выходили на восстановление детских садов, яслей, больниц, школ, жилых домов, водопровода. Патриотический почин становился массовым движением. Вскоре газеты и радио рассказали о нем всей стране. Миллионы советских людей откликнулись на призыв черкасовцев. Последователи этого почина были во многих городах.

Спустя годы А. М. Черкасова рассказывала:

— Шли на работу к Дому Павлова всегда с песней. Я запевала. Любили шутливые припевки, например: «Топится, топится в огороде баня…» Молодые были, веселые, все нам — нипочем. Идем среди развалин и поем. Каждый день приходили на стройку в пять часов вечера, работали дотемна. Сколько часов трудились, никогда никто из нас не считал. Откуда только силы брались, не знаю. Полуголодные, оборванные, босые. Тапочки шили сами из тряпок — на неделю хватало, не больше. Дети наши сидели в это время на кирпичах и ждали.

Работать в Доме Павлова, как и в любом здании города, было опасно. Несмотря на то, что прошли саперы, оставалось еще немало мин и снарядов. У нас был такой случай. На лестничной клетке валялась сорванная дверь. Сколько раз мы ходили мимо — все было спокойно. А тут девушки-строители решили оборудовать себе жилье. Они отгородили комнату тут же, в Доме Павлова, где работали. Стали выдергивать дверь, и раздался взрыв. Одна из девушек погибла. Много было таких случаев…

Работали мы на восстановлении только бесплатно. Сначала были как подсобники — расчищали развалины. Потом сами стали учиться кирпичной кладке, штукатурному делу. Воду вручную носили с Волги.

В то время жила я со своими девочками, в землянке под Мамаевым курганом. На работу и на стройку ходили пешком. Туда и обратно — десять с лишним километров. Идти надо было по узким тропкам — всюду заминировано. Так мы ходили с детьми каждый день.

Как-то к нам в бригаду пришли иностранные корреспонденты, спрашивали нас: в самом ли деле мы отказались от денег за работу на стройке. Сфотографировала моих детей, которые играли рядом, на груде камней. Иностранцы говорили о «загадочной русской душе». Трудно им было понять — как и почему мы работаем с такой самоотверженностью. Мы радовались, что не раздаются больше выстрелы и взрывы. Радовались, что снова видим голубое небо, траву, деревья. После бомбежки каждый из нас будто снова народился на свет. Такая жажда была работать. Вот и ходили на стройку с песней…

Черкасовцами становились люди всех профессий — слесари, электрики, сталевары, бухгалтеры, учителя, почтальоны. Добровольные бригады создавались в каждом трудовом коллективе. Выходили на работу с плакатами и лозунгами, на которых было написано: «Мы возродим тебя, родной Сталинград!»

— Всем составом нашей комсомольско-молодежной смены решили вступить в ряды черкасовцев, — вспоминал Г. Ф. Марченковский. — Нам отвели один из разрушенных домов в заводском поселке, который назывался тогда Малая Франция — ныне поселок металлургов. Восстанавливали одноэтажный кирпичный дом. Металлурги работали как подсобники опытных каменщиков. Ходили на работу после смены, прямо из цеха. Казалось, и усталости не было. Потом, в этом восстановленном доме, наши ребята получили комнаты.

— На тракторном заводе между цехами распределили разрушенные каменные коробки, — продолжал Николай Васильевич Скакунов, в то время председатель завкома Сталинградского тракторного завода. — Каждый цех восстанавливал дом своими силами и для своих же рабочих. Выходили на стройки после двенадцатичасовой смены. Работали и по ночам, при свете костров. Приближалась зима, надо было успеть построить дома, чтобы расселить в них рабочих, ютившихся в палатках, блиндажах, щелях. У каждого конструктора, кузнеца, слесаря была теперь еще и строительная профессия, приобретенная в черкасовской бригаде. Тракторозаводцы научились каменной кладке. Штукатурить было некогда и нечем. В квартирах не делали перегородок. Заселяли помещения так, чтобы как можно больше людей оказалось под крышей. Кровати ставили, чтоб только пройти. Посередине — железная печь. Стекол не было. Окна забивали фанерой, закладывали кирпичом. Внутри было грязно от копоти. Однако по тем временам даже такое жилье считалось роскошью. В цехах рабочие сами делали мебель. Из досок сбивали длинные деревянные скамейки и столы на козлах…