Передаю цель... - [19]

Затаив дыхание, Кайманов слушал наполнившие комнату голоса: неведомого командира аэросаней Деменчука, лейтенанта Друзя, возглавлявшего группу лыжников, старшего наряда в торосах ефрейтора Калабухова, начальника соседней заставы капитана Макарушкина, других офицеров.

Командиры подразделений, блокировавших берег, молчали, но Кайманов знал, что и их радиостанции стоят сейчас на приеме, а сами они готовы в любую минуту выполнить волю начальника мангруппы.

— Посмотри, Яков Григорьевич, — сказал Аверьянов. — Ручаюсь, что такое задержание ты еще не видел…

Подполковник отстранился настолько, чтобы и самому наблюдать за экраном, и в то же время дать посмотреть Кайманову. Тот наклонился и увидел остановившийся яркий импульс аэросаней, идущие от него фронтом светлые точки — цепочку лыжников. Еще один импульс, продолжающий какое-то неуверенное движение, — нарушитель. Со стороны торосов с рюкзаком спешащий наперерез нарушителю наряд ефрейтора Калабухова.

И вдруг Кайманов почувствовал, что его прошиб холодный пот, а волосы сами шевельнулись на затылке.

В мозгу вспыхнул безобидный случай, тем не менее оставшийся в памяти на всю жизнь… Сам он, молодой Яков Кайманов, сидит, поджав ноги на ковре, перед ним — его учитель, знаменитый в Туркмении следопыт Амангельды.

Дочь Амангельды по имени Аксолтан разводит в тамдыре [2] огонь, собирается печь чуреки. Из законченной дыры там дыра жаркими языками вырывается пламя от горящих, как порох, веток саксаула, освещает лоб и глаза девушки, нижнюю часть ее лица, закрытую в присутствии мужчин яшмаком — темно-красным платком.

Пламя прогорело, и Аксолтан начинает укладывать в тамдыр чуреки, пришлепывая их к внутренним стенкам.

— Сколько чуреков насчитал? — лукаво спрашивает у Кайманова Амангельды.

— А я их и не считал, яшулы [3],— смущенно говорит Кайманов, — шесть или семь…

— Ай, Ешка, Ешка!.. — с упреком говорит Амангельды. — Хочешь стать следопытом, а чуреки не считаешь… Чурек — не бандит, стрелять не будет. Бандит — будет… Поймает Ешка кочахчи [4], скажет: «Ай, хорошо! Шесть или семь поймали!..» А восьмой — бух из винтовки Ешке в спину: «Зачем меня не посчитал?..»

Видение мелькнуло в мозгу и пропало. Кайманов весь напрягся, понимая, что сейчас, когда нарушитель уже в полутора километрах от берега, счет времени идет на мгновения.

— Сколько у тебя лыжников пошло за аэросанями, Дмитрий Дмитриевич, — спросил он.

— Шесть. Лейтенант Друзь седьмой…

Это совпадение чисел еще больше встревожило Кайманова:

— Семь, — твердо сказал он. — Лейтенант — восьмой…

— Ты обсчитался, — спокойно сказал Аверьянов. — На буксире за аэросанями ушло вместе с лейтенантом семь человек.

— Посмотри сам…

Аверьянов приник лбом к козырьку локатора и тут же отстранился.

— Всего семь, — сказал он. — Помехи в такой снегопад и опытного оператора с толку собьют…

Кайманов наклонился к экрану локатора и увидел, что Аверьянов прав: в группе лейтенанта, расположившись полукругом, двигались на сближение с импульсом нарушителя семь светлых точек. Но Кайманов совершенно ясно видел, что всего минуту назад их было восемь. Исчез крайний светлячок, тот, что ближе других передвигался вдоль высокого берега.

— Опутали нас с тобой, Дмитрий Дмитриевич! — воскликнул Кайманов. — Нарушитель не на ледяном поле у острова, а в вашей «мертвой зоне» под обрывом!

Аверьянов с секунду молчал, зная, что Кайманов не бросает слов на ветер, но и не видя причин для такого его решения.

В ту же минуту радист передал ему трубку:

— Товарищ подполковник, вас просит начальник заставы…

— Докладывает капитан Гребенюк, — прозвучал глуховатый голос в мембране. — Товарищ подполковник, под высоким берегом, в двадцати метрах 6 т спуска к морю, прятался в нише неизвестный, по виду — из Средней Азии. Говорит, приехал к родственникам, шел с соседнего хутора, заблудился в метель.

— Вот он, пособник! — воскликнул Кайманов. — Теперь веришь, что восьмой импульс вошел в «мертвую зону»? Сколько времени займет, чтоб добраться на машине к Гребенюку?

— Пять-шесть минут…

— Срочно выезжаем! Основному нарушителю понадобится, чтобы туда дойти вдоль обрыва, минут пятнадцать.

— А тот импульс, что в районе островка?

— Справятся и без нас… Потом выясним… Передай нарядам под обрывом, во избежание ненужных жертв замаскироваться; в случае появления неизвестного — пропустить, скрытно преследовать, блокируя со стороны моря.

Аверьянов тут же передал распоряжение и, уже садясь в машину, спросил:

— Тогда кто же так лихо пер на курьерских прямо к острову? Слушай, Яков Григорьевич, а тебе не померещилось?..

— Пусть даже померещилось, но мы немедленно должны быть на том месте, где Гребенюк задержал пособника!

Водитель, едва офицеры сели, так рванул машину с места, что и майор и подполковник от неожиданности откинулись назад на своих местах. Тем не менее Аверьянов еще и подхлестнул командой шофера:

— Гони вовсю! В три минуты быть под обрывом!

Но как гнать, когда встречный ветер несет снег почти горизонтальными струями, залепляет стекло, тормозит движение. Вот уж и дорога пошла под уклон. Вездеход заносит: идет он где прямо, а где почти боком. Удерживая машину, водитель отчаянно крутит рулевое колесо, пытается тормозить двигателем. «Газик» идет почти боком, чудом удерживаясь в колее.