Перед потопом - [6]

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулась Керин.

Слова «мать» и «отец» донеслись до Мерибол издалека. Она разглаживала брови Иафета.

* * *

Строительство близилось к завершению. Соседи насмотрелись на Ковчег, вдоволь насмеялись и потеряли интерес к гигантскому сооружению.

Както Керин вынесла из дома кувшин с молоком.

— Ты устал, — сказала она Симу, — и, наверное, хочешь пить. Посиди со мной. Нам надо поговорить.

Сим положил топор и распрямился.

— Я не устал, — но взял у нее кувшин и сел рядом.

— Сколько ты еще будешь строить?

— Осталось закончить крышу, — Сим отпил молока. — Вкусно. Думаю, за тричетыре дня управлюсь.

— А потом?

— О чем ты?

— Потом мы войдем в Ковчег и останемся там? Все вместе?

Сим кивнул.

— Мы и так живем вместе.

— Разве я этого не знаю? Но пока нам удается хоть изредка побыть вдвоем. А теперь целый год…

— О, пустяки. Сначала, возможно, будет тесновато, но мы привыкнем.

— Целый год, — вздохнула Керин. — Мне кажется, я не… — она замолчала, неожиданно воскликнула. — Сим!

— Да?

— Я хочу, чтобы ты мне коечто пообещал.

— Все, что ты скажешь.

— Когда закончится потоп, ты уйдешь со мной?

— Куда?

— Куда глаза глядят, только подальше и чтоб мы были вдвоем.

Сим удивленно воззарился на жену.

— А в чем дело, Керин? Разве тебе плохо с нами?

— Я думаю, муж и жена должны жить отдельно.

— Да, дорогая, но с детьми. Как папа и мама.

— Нет, нет и нет! — с жаром выкрикнула Керин. — Без детей, если они уже выросли.

— Таков закон, — попытался возразить Сим.

— Неужели? Тогда почему Мерибол не живет с отцом и матерью? А ты хотел бы жить с моими родителями, будь они живы?

— С дочерьми дело обстоит иначе.

— С дочерьми дело обстоит иначе, — согласно повторила Керин. — Значит, дети не обязаны вечно жить с родителями. Святой закон этого не требует.

Сим почесал затылок, глотнул молока.

— А разве плохо жить вместе? Я чтото не понимаю. Тебя все любят. Кто мешает тебе быть счастливой? Я знаю, что мама любит тебя.

— И мне нравится твоя мать. Я восхищаюсь ей, и она часто забавляет меня.

— Забавляет? — удивился Сим. У него в голове понятия мать и забава както не складывались.

— И все, естественно, уважают твоего отца. Такой милый старичок. Иногда он тоже забавляет меня, — улыбнувшись, видно вспомнив о чемто, добавила Керин.

Опять это слово!

— Керин! — вскричал Сим. — О чем ты говоришь?

— Да, они оба мне нравятся. Мне хорошо в вашей семье. Но, видишь ли, я не люблю никого, кроме тебя.

Сим изо всех сил пытался понять, что она хотела этим сказать, но никак не находил правильного ответа. И смог лишь промямлить: «Я думал, мы все счастливы, живя под одной крышей», — но голосу его недоставало уверенности.

— Все! — фыркнула Керин. — Хам и Айша не разговаривают друг с другом. Иафет и Мерибол счастливы лишь потому, что ведут себя так, словно вокруг никого нет. То есть считают, что они уже ушли.

— Ты же не хочешь, чтобы мы вели себя, как Иафет и Мерибол?

— А ты бы этого не хотел? — мягко спросила Керин.

В изумлении Сим повернулся к жене, заглянул в глубину ее синих глаз и утонул в них. Протянул к Керин руки, сжал в объятьях так, что у нее перехватило дыхание, поцеловал.

— Хорошо, я обещаю. А теперь мне надо доделывать крышу.

Керин, напевая, пошла к дому с пустым кувшином в руке.

* * *

— Согласно гласу Божьему, — объявил Ной в тот же вечер, — Ковчег подплывет к вершине Арарата. Произойдет это не раньше семнадцатого дня седьмого месяца. Затем вода начнет постепенно убывать.

— А что мы будем делать? — спросил Иафет.

— Мы будем постепенно вылезать, дорогой, — хихикнула Мерибол.

— И окажемся на вершине Арарата, — добавил Хам. — Мама, ты сможешь спуститься с горы, высотой семнадцать тысяч футов?

— Даже не знаю, дорогой. В последнее время мне както не приходилось лазать по скалам. Но думаю, у меня получится лучше, чем у коров.

Ной дернул себя за бороду.

— Возможно, я не все понял насчет Арарата, — с неохотой признал он.

— Будем надеяться, дорогой, — улыбнулась мужу Ханна.

* * *

Хам вошел в комнату Айши. Та обернулась и холодно спросила: «Что тебе нужно?»

— Я не задержу тебя. И не сердись, во всяком случае до того, как я начну.

— Начнешь что?

— Говорить то, что хочу сказать.

— О, значит мы опять разговариваем друг с другом? — спросила Айша. Как приятно. Впервые за столько месяцев.

— Возможно, больше нам говорить не придется. Или я выбрал неудачный момент? Ты, я вижу, собираешь вещи, — Хам прошел к туалетному столику, сел перед ним, взял деревянный гребень. — Я сам вырезал его для тебя. Ты помнишь? Получилось неплохо.

Айша вырвала гребень из его руки.

— Пожалуйста, не мути воду. И не пора ли тебе начать собираться? Вечером мы должны войти в Ковчег.

— Выто войдете. А я — нет.

Она резко повернулась к Хаму.

— Что ты хочешь этим сказать? — Айша положила гребень на туалетный столик.

Хам встал.

— Присядь и расчеши волосы. Если не захочешь меня выслушать, все равно не потеряешь время даром, — он протянул гребень Айше, та села. — Раньше мне нравилось наблюдать, как ты расчесываешь волосы, смотреть на твое серьезное, отрешенное лицо, следить за плавными движениями рук. Но теперь все изменилось. Ты одна, я один и… О чем ты спрашивала меня? О, насчет того, собрал ли я вещи. Спешить с этим нет нужды. Видишь ли, я не собираюсь в Ковчег.