Перед падением - [20]

— Я дам вам сто миллионов с условием, что вы начнете вещать через полгода.

Дэвид кивнул — и выполнил взятое на себя обязательство, хотя это оказалось крайне сложно. Полгода пролетели быстро, но это было нелегкое время. Требовалось в срочном порядке подыскать подходящее помещение и оборудовать его всем необходимым, придумать логотип, подготовить оригинальную фоновую музыку. И, разумеется, создать команду. Для решения этой задачи пришлось прибегнуть к переманиванию звезд с других каналов. Внимание Дэвида привлек Билл Каннингем, ведущий второразрядного общественно-политического шоу. Это был весьма язвительный белокожий мужчина с острым как бритва умом и фактурной внешностью. Посмотрев один из его эфиров в течение всего нескольких минут, Дэвид понял, что Каннингем обладает огромным потенциалом, который удастся реализовать, если подобрать подходящий формат. Из Билла можно было сделать настоящего телепророка, лицо канала. Противники кандидатуры Каннингема даже считали, что включение его в команду чересчур персонифицировало бы бренд Эй-эл-си ньюс.

— Обучение в элитном университете — это еще не гарантия, что у человека достаточно мозгов, — заявил Каннингем Дэвиду во время их первого совместного завтрака. — В конце концов, какое-то количество серого вещества есть у каждого от рождения. А чего я терпеть не могу — так это распространенного в нашей элите убеждения, что все без исключения ее представители достаточно умны, чтобы управлять страной.

— Вы говорите так, словно выступаете на митинге. Все это лишь громкие слова, — заметил Дэвид.

— А вы, кстати, где учились? — поинтересовался Каннингем, весь подобравшись.

— В Академии ландшафтной архитектуры Святой Марии.

— Нет, серьезно. Я вот, например, в Стоунибруке. Это государственное учебное заведение. Так вот, всякие ублюдки, которые закончили Гарвард или Йель, со мной даже не здоровались. О девицах из этой категории я даже не мечтал. Мне пришлось шесть лет спать с девками из Джерси до тех пор, пока меня не пустили в прямой эфир.

Уайтхед и Каннингем сидели в небольшом кубинско-китайском ресторанчике на Пятой авеню и ели вареные яйца, запивая их крепким черным кофе. Каннингем, крупный молодой мужчина, сознательно старался выглядеть несколько простоватым, этаким рубахой-парнем, у которого что на уме, то и на языке.

— Что вы думаете о телевизионных новостях? — поинтересовался Дэвид.

— Что это дерьмо, — ответил Каннингем, жуя. — Телеканалы вечно пытаются всем втереть, будто они объективны и не становятся на чью-либо сторону. Но посмотрите, какие новости отбираются. Взгляните, кто их герои. Те, кто много и напряженно трудится? Черта с два. Какой-нибудь добропорядочный гражданин, который регулярно ходит в церковь и пашет на двух работах, чтобы его сын мог посещать колледж? Как бы не так! Вместо этого вам расскажут о том, как в Белом доме дочка простых работяг делает минет президенту. А что? Раз президент получал стипендию Родса, нормальная история. И это называют объективностью, а по-моему — самые настоящие ангажированность и предвзятость, причем в самом мерзком их виде.

Подошедший официант положил на столик счет, вырванный из специального блокнота с затертой копиркой. Этот счет с испачканным кофе уголком до сих хранится у Дэвида в рабочем кабинете. Он висит на стене, взятый в рамку. Возможно, для остального мира Билл Каннингем в то время был всего лишь второразрядным, ухудшенным и потому ни на что не годным вариантом Мори Повича, но Дэвид знал, что это не так. Уайтхед разглядел в нем звезду. Каннингем был звездой не потому, что он был лучше какого-нибудь Роберта, Патрика или другого человека из толпы. Фокус состоял в том, что он сам был этим Робертом или Патриком — нормальным человеком, живущим в ненормальном, сошедшем с ума мире. Его устами с экрана вещал здравый смысл. Как только Билла взяли в команду, все остальное встало на свои места само собой.

Дэвид понимал, что по большому счету Каннингем прав. Ведущие теленовостей изо всех сил старались показать, что они предельно объективны, но на самом деле были предвзятыми до мозга костей. Кроме того, Си-эн-эн, Эй-би-си, Си-би-эс и прочие каналы продавали новости, словно бакалейный товар в супермаркете, подбирая что-нибудь для каждой из основных категорий своих зрителей. Но людям не нужна была просто информация. Они хотели знать, что означает та или иная новость, как ее можно интерпретировать. Пытались понять, как им следует реагировать на тот или иной сообщаемый факт. Концепция Дэвида сводилась к тому, что если более чем в половине случаев зрители не получали нужных им ориентиров, они переключались на другой канал.

Суть идеи Дэвида Уайтхеда состояла в том, чтобы создать новостные СМИ, которые были бы для своих слушателей неким клубом единомышленников. Основу этой аудитории составили бы люди, которые много лет исповедовали те же взгляды, что и компания, и ее руководство. К ним должны были присоединиться те, которые не могли четко сформулировать свои убеждения. А также кто нуждался в ком-то, способном во весь голос сказать то, что накапливалось в их душах всю жизнь. За этими двумя группами могли бы последовать просто любопытные и колеблющиеся.