Перед лицом Родины - [94]

— Это вещий сон, — многозначительно сказал Катунович. — Честное слово, вещий… Кто-то будет пытаться ужалить вас, а вы своей правотой заметьте, правой рукой придавил осу — побьете его…

— Ну, это вы уж чепуху говорите, — рассмеялся Виктор. — Я в сны не верю.

— Я тоже не особенно верю, — сказал несколько сбитый с толку смехом Виктора Катунович. — Но бывает, что и сбываются…

— Это признак суеверия, мистики…

— Да это-то, может быть, и верно. Я вот замечаю, что в наших условиях, в беде, люди очень склонны к мистике, к религии. Даже — большие люди…

Весь день Виктор был сам не свой. У него из головы не выходил этот странный сон с осой… Он как будто и в самом деле ждал чего-то…

Поздно вечером, когда все камеры уже приготовились ко сну, открылась фортка в двери.

— Кто есть на букву «В»? — спросил вахтер.

— Великанов, — ответил кто-то.

— Нет, — отмахнулся вахтер.

— Вершинин.

— Нет.

— Веткин.

— Нет.

Ему назвали еще несколько фамилий, начинавшихся на «В». Все было не то, вахтер отрицательно качал головой.

— Волков, — решил назвать себя Виктор.

— Во! — обрадовался вахтер. — Правильно. Выходи без вещей.

Это значило на допрос. «Вот она, оса-то», — подумал Виктор и почувствовал, как у него беспокойно забилось сердце.

Его привели к Картавых.

— Здорово, писатель, — весело встретил тот его. — Давно не виделись. Ну что, будешь раскалываться или нет?..

— Вы же отлично знаете, гражданин следователь, — четко, точно диктуя, произнес Виктор, — что я ни в чем не виноват.

— Ну, ты брось, — протянул Картавых. — Я другое знаю, что ты виноват… И очень виноват… Последний раз с тобой вожусь… Я с тобой гуманничаю. Попадешь к другому следователю, он с тебя шкуру сдерет…

— Не сомневаюсь. А я вам заявляю, да вы и сами знаете, что я ни в чем не виноват…

— Откуда я знаю? — изумленно посмотрел на Виктора Картавых. — Что ты плетешь-то?..

— Я буду на вас жаловаться в ЦК.

— Гм… в ЦК?.. А ты знаешь, кто возглавляет ЦК?

— Сталин.

— А кроме Сталина?

— !?

— Да сам же Николай Иванович Ежов! — радостно выпалил следователь. Он секретарь ЦК, он же и Нарком внутренних дел. А мы, да будет тебе известно, работаем по указанию Николая Ивановича… И он нас за нашу работу награждает. Вот, пожалуйста, — указал он на свой орден Красной Звезды, красовавшийся на его груди, и который до этого Виктор не видел у него… — Так что жалуйся. Пожалуйста. Жалоба твоя ко мне же и попадет. Ха-ха!.. Впрочем, мне с тобой беседовать некогда. Не хочешь по доброй воле давать показания — не надо. Мы заставим тебя их дать… Сейчас сделаем тебе очную ставку с профессором Карташовым.

— С Карташовым? — удивился Виктор. — Чепуха!.. Какое он Отношение имеет ко мне?.. А впрочем, если б такая очная ставка и состоялась, то грош цена ей… Карташов — мой враг. По злобе он может все наговорить…

— Глупости говоришь, — усмехнулся следователь. — Враг. Какой там враг?.. Друг твой — одна чашка-ложка была…

Картавых взял телефонную трубку.

— Следователя Марковича, — сказал он. — Маркович?.. Веди Карташова… Да, привели.

Виктор был поражен. Он никак не мог поверить, чтобы Карташов мог согласиться на очную ставку с ним. Какая там может быть очная ставка, если он, Виктор, ни в чем не виноват?

Минут через пять в комнату вошел профессор Карташов, а за ним рыжий, плюгавенький следователь, тоже с орденом Красной Звезды на груди. Следователь пошел к столу, за которым сидел Картавых, а Карташов направился к Виктору, сидевшему на стуле у стены.

— Здравствуй, Виктор Георгиевич! — протянул ему руку Карташов.

Виктор хотел сделать вид, что не замечает его руки, но потом подумал, что Карташов ведь тоже в сущности несчастный человек, такой же страдалец, как и он, и он пожал ему руку.

Профессор одет в прекрасный свежий костюм, чисто выбрит, подстрижен, и от него даже пахнет одеколоном. Виктор невольно оглянул свой грязный костюм и вздохнул. Каким оборванцем он, видимо, выглядит по сравнению с этим щеголем. Но он понял, почему это делалось. Этим контрастом следователи хотели показать, дескать, смотри, Волков, человек дал показания, и вот он теперь сыт, прекрасно одет и всем доволен, а ты не даешь показаний, будь же грязным, запаршивленным, голодным…

«Боже мой! — думал Виктор. — Как это все убого и примитивно. Как будто блестящий вид Карташова так на меня подействует, что я мгновенно же брошусь клеветать на себя, на всех… Недалекие вы людишки, если так думаете…»

Карташов сел на диван, почти рядом с Виктором, и сказал тихо:

— Виктор Георгиевич, не упорствуй, давай показания…

Следователи у стола заговорили между собой, как будто не слыша, о чем разговаривают Карташов и Виктор. Виктор отлично понимал, что все это нарочно подстроено.

— Какие же я могу дать показания, гражданин Карташов? — спросил он. Что я был с вами в какой-нибудь контрреволюционной организации или что?

— Пиши, что требует от тебя следователь.

— Клевету?.. Ложь?..

— Даже и клевету… Так надо… Надо для партии…

— Клевета! — негодующе вскричал Виктор. — Партии не нужна ложь…

— Напиши, что ты выезжал в районы, встречался там с разным народом.

— Разве это преступление?

— Ты бывал у Марконина, у Варина… Дарил им свои книги.