Перед лицом Родины - [117]

— Спасибо. Что еще пишет?

— Пишет, что племянник Леонид, закончив музыкальное образование, оказался отличным певцом. Выступает, имеет немалый успех…

— Молодец! — похвалил Виктор. — А я и знал, что из него толк получится… Голос-то у него прямо-таки соловьиный. Успех ему обеспечен. В армию его, значит, не берут?

— Забронирован. Но главное-то не в этом, — сказал Прохор. — Главное, пожалуй, в том, что Леонид женился на Лидочке.

— На какой Лидочке?

— На Надиной падчерице.

— На Мушкетовой? Вот это действительно новость.

— Но новость еще не окончена, — посмеиваясь, продолжал Прохор. Лидочка оказалась прекрасной пианисткой и аккомпанирует Леониду. Вместе и выступают.

— Вот это новости, — покачал головой Виктор. На мгновение он задумался, потом сказал: — Проша, а нельзя ли пригласить к нам бригаду артистов с участием Леонида и Лиды?

— Да, это хорошая мысль. Что же, можно написать об этом в ПУР…

— А как Аристарх Федорович? Что с ним?

— Работает в московском госпитале. Он ведь великолепный хирург, делает просто чудеса. Ты разве не читал о нем статью в «Правде»? Очень похвалили его… Война калечит людей, а он многих исцеляет…

— Ах, эта война! — воскликнул с горечью Виктор. — Я получил вчера письмо из Ростова. Пишут, что много наших ростовских знакомых погибло… Лошаков, Сурынин, Грецман, Кронов… да что там говорить, миллионы погибли…

— Да-а, — раздумчиво протянул Прохор. — Война много жертв унесла и немало еще унесет с собой… Вот подсчитано, что за историю существования человечества бушевало более четырнадцати с половиной тысяч войн. И эти войны унесли с собой более трех с половиной миллиардов человеческих жизней… Подумать только, какие богатства для человечества создали бы эти погибшие люди… Сколько люди, тратя средства на войну, пустили денег на ветер… Я думаю, на эти богатства можно было давно наладить сообщения между планетами или, скажем, растопить айсберги Антарктиды и изменить климат таких пустынь, как Сахара, и сделать их цветущими на радость людям…

— Верно, — кивнул Виктор. — Я вот где-то читал, что стоимость одного крейсера равна строительству шестнадцати тысяч домов… Какое бы счастье испытали шестнадцать тысяч семей бедняков, поселившихся в этих домах!

Они выпили еще по рюмке коньяку. Адъютант вышел.

— Ты что-нибудь пишешь сейчас? — спросил Прохор.

— Некогда писать. Но материалов много.

— Погодил бы писать.

— Почему?

— Пусть отлежится материал. События тогда станут на свои места… После войны будет виднее, как писать. Напишешь тогда что-нибудь вроде «Войны и мира».

— Благодарю за пожелания, — смеясь, проговорил Виктор…

Они помолчали, каждый думая о своем.

— Все-таки, Проша, надо прямо сказать, что мы с тобой счастливые люди, — проговорил Виктор. — Ей-богу, счастливые.

— Я не пойму, о чем это ты?.. О каком счастье говоришь?

— Да вот о таком счастье я говорю, что нам с тобой удалось вырваться из тюрьмы, — сказал Виктор. — Вырвались из тюрьмы, реабилитированы, восстановлены в партии. В тяжелую минуту нашей Родины мы удостоены великой чести — с оружием в руках защищать независимость нашей страны от лютого нашего врага — фашизма… Разве это не счастье?..

— Это верно, — согласился Прохор. — Большое счастье. А все-таки я не пойму, к чему это ты заговорил об этом?..

— Сегодня мне пришлось встретить одного солдата, отличившегося в бою, — сказал Виктор. — Очерк о нем буду писать. Разговорился я откровенно, с этим солдатом, и оказалось, что он тоже писатель, поэт… Даже член Союза писателей… Судьба его сложилась незадачливо. В тридцать седьмом году его оклеветали и арестовали. Особое совещание заочно приговорило его к пяти годам исправительно-трудового лагеря… Недавно ему каким-то чудом удалось освободиться… И он добровольцем пошел на фронт. Так вот он мне по секрету рассказал, что сейчас делается в лагерях. Ужас!.. Сколько невинных людей томится там! Вот когда я послушал его обо всем этом, то и подумал о тебе и о себе: какие мы счастливчики, что выбрались оттуда.

— Да, я знаю обо всем этом великолепно, — грустно покачал головой Прохор. — Много еще невинного люда страдает в лагерях. Видимо, правда, когда нас с тобой освободили, восторжествовала только наполовину… Нам с тобой, да еще некоторым счастливчикам, она улыбнулась, а вот к огромному большинству повернулась спиной. Не настало, видимо, еще время, чтобы она окончательно восторожествовала…

— При Берии вряд ли она восторжествует, — проронил тихо Виктор.

— Виктор, — нахмурился Прохор…

— А что, я неправду говорю? — вскипел Виктор. — После Ежова в НКВД поставили Берию. Он, этот Берия, чтобы продемонстрировать перемену курса на первых порах, для видимости, распорядился кое-кого освободить из-под стражи. Подчеркиваю — кое-кого (в это число попали и мы с тобой по воле случая). А многие невинные люди уже более десятка лет сидят в лагерях.

Прохор хотел что-то сказать, но в это время в дверь постучали.

— Войдите! — сказал он.

Вошел адъютант.

— Разрешите обратиться, товарищ генерал, — вытянулся он перед Прохором.

— Разрешаю, — кивнул он.

— Та батарея, товарищ майор, — сказал адъютант, обращаясь к Виктору, — которую вы разыскиваете, расположилась здесь недалеко. Я могу вас проводить.