Перед грозой - [2]

— Ясно… — сухо кивнул майор. — И далеко собрались?

— План эвакуации из города был составлен заранее и согласован с вами.

Савинков огляделся по сторонам. Нашел взглядом кожаный портфель, поднял его с затоптанного пола и отряхнул. Быстрым движением сгреб со стола какую-то мелочевку, запихнул туда несколько объемных кожаных папок с особо важными бумагами.

— Осмелел, гад… — удовлетворенно кивнул Говоров, глядя на суетящегося Савинкова с долей презрения и легкого превосходства. — Осмелел…Забыл, как в тридцать седьмом умолял меня, в ногах валялся, лишь бы на должности остаться и под суд не угодить, а?

— А я за все это, Тарас Павлович, с лихвой рассчитался! — надев круглые очки и оправив пиджак, пояснил глава горисполкома. — Прошло ваше время…Прошло! — почти прокричал он, выбегая на улицу. Говоров не стал его догонять. Быстрым шагом подошел к окну, разглядывая побег городского начальства из окна его кабинета.

Савинков выскочил во двор почти бегом. Под окнами возле потертой, видавшей виды полуторки курил знакомый особисту шофер — Яшка. С тревогой он смотрел, как и Говоров на почерневшее небо, мечтая лишь только о том, чтоб не пошел град.

— Поехали! Поехали, мой родненький! Бегом-бегом! — закричал водителю Савинков, прыгая рядом на сиденье.

Оглушительный раскат первого весеннего грома порвал сонную разомлевшую тишину маленького уездного городка. Глава Горисполкома дернулся, словно это была авиационная бомба.

— Нас ждут на вокзале! — прокричал он Яшке, торопя его.

И вот, в унисон с этим громом с неба сорвался холодный крупный дождь, отчаянно заколотивший по подоконникам и накрытым железом крышам. Полуторка, громыхая на кочках, покатилась прочь из города, а Говоров так и остался стоять возле открытого окна, подставляя свое морщинистое лицо ледяным струям ледяного ливня, словно пытаясь смыть с себя то, что не давало ему покоя уже очень долгое время — ощущение безысходности, тревоги, волнения.

2

— Шурка, смотри, как я умею! — Коля залез на самую верхушку дерева и спрыгнул оттуда с высокими брызгами, разлетевшимися во все стороны. Маленькая щупленькая девочка с длинной черной косой наблюдала за купанием брата с берега. Сашка плавать не умела, о чем в тайне от всех горевала, предпочитая бросать мелкие камешки с берега в воду, да сопровождать в постоянных купаниях брата.

— Попробуй! — предложил ей брат, широкими косыми саженками подгребая к обрывистому берегу, поросшему толстыми тугими корнями плакучих ив, обильно разросшихся по всему берегу реки.

— Коль, ты же знаешь… — покачала головой отрицательно Шурка, чутко прислушиваясь к шороху шагов, раздавшихся где-то позади в кустах.

— Вот они — малолетние козявки! — раздвинув густые кусты высокой травы, к реке вышел Митька — местный дурачок, над которым все потешались и насмехались. Шурке его было даже немного жаль, особенно когда тетка Варька или дед Федор плохо отзывались о нем.

— А Митька вас ищет, ищет…Думает уж не найти! — самодовольно усмехнулся здоровый увалень, потирая раздутое от постоянного недоедания пузо.

— Тебе чего? — строго спросил Коля, выходя на берег. Его худое, поджарое тело светилось на солнце миллионами мелких водяных капелек, растекавшихся по бронзовому загару серебристой волной. У него были крепкие разбитые от тяжелой работы руки, чуть раскосые мамины глаза и хорошо сложенная отцова фигура.

— Митька искал вас, чтобы передать слова деда Федьки! — заулыбался дурачок. — Он сказал, что если эти два прохиндея не явятся домой, то хворостины они отведают точно!

— Спасибо! — поблагодарила его Шурка, собирая букет нарванных полевых цветов. — И правда, Коль, что-то мы загулялись сегодня…

— Митька-дурачок! — из кустов в след за Митюшей выскочили трое ребят постарше с Масловки. Их Шурка знала плохо, только главного среди них Ваську Полухина — сына Колькиного крестного.

— О-о-о… — протянул этот самый Васька нудным голосом. — А тут и Подерягины здесь! С дурачком якшаетесь? Может вы сами такие же? — трое парней, стоявших позади своего лидера противно захихикали. — Митюша? Скажи «а»? — рассмеялся Васька, подняв с земли большой угловатый камень.

— «А»! — заулыбавшись, протянул Митька.

— Камень в рожу на! — крикнул Васька, со всего маху влепив его в дурачка. Острый угол расшиб тому колено, брызнула алая кровь.

— Ах ты, гад! — Колька, сжав кулаки бросился вперед, но Шурка его удержала.

— Оставь ты их…

— Что струсил? — вперед выступил второй мальчишка, уперев руки в бока. — Трус! А Колька Подерягин — трус! — запел он, строя противные рожицы.

— Я… — брат бросился вперед, но тут же на половине пути остановился, чутко прислушиваясь к тишине. Где-то далеко, на самом пределе слышимости, ему показался незнакомый звук, который становился все громче и громче, медленно и неотвратимо, как лавина, приближаясь.

— Что застыл, трусишка? — хмыкнул Васька, закатав рукава линялой клетчатой рубахи, доставшейся ему от отца. — Ссышь?

— Тихо! — прикрикнул на него Коля, всматриваясь в ярко-голубое небо, прошитое белоснежными перистыми облаками. — Слышите?

Все подняли голову наверх. Звук стал отчетливо слышен, будто работал двигатель трактора в МТС.