Перебежчик - [150]

Он вскарабкался на дерево, чтобы достать яиц из гнезда, и снайпер янки прострелил ему затылок. Он умер еще до того, как свалился на землю. Старбак писал его матери, вдове, пытаясь подобрать слова и дать ей понять, что смерть сына была не напрасна.

«Нам всем его будет очень не хватать», — писал Старбак, но это было неправдой. Никто особенно не любил Блисдейла, но и не испытывал к нему неприязни. Град выстрелов оповестил его, что вылазка сержанта Траслоу наткнулась на вражеского снайпера, но Траслоу вернулся расстроенным.

— Сукин сын удрал, — сказал сержант и обернулся в сторону майора Бёрда.

— Совсем слетел с катушек.

Майор Бёрд и правда вел себя намного странней обычного. Он двигался по лагерю странными зигзагообразными движениями, то переступая вперед, то останавливаясь, сомкнув вместе ноги и вытянув вперед руку, прежде чем сделать полный поворот и по новой начать эту странную последовательность движений.

Каждый раз он прерывал свой странный танец, чтобы объявить той или иной группе солдат, чтобы были готовы выступить через полчаса.

— Рехнулся, — повторил Траслоу, после продолжительного наблюдения за странной походкой майора.

— Учусь танцевать, — объявил Старбаку Бёрд, сделав очередной поворот со своей воображаемой партнершей в ободранных руках.

— Зачем? — удивился Старбак.

— Потому что умение танцевать — признак хороших манер в высшем обществе. Мой зять повысил меня до подполковника.

— Отличные новости, Дятел! — от души поздравил его Старбак.

— Я бы сказал, что у него не осталось выбора после того, как Адам отказался в этом участвовать, — Дятел Бёрд, несмотря на свое знаменитое пренебрежение военной иерархией, не скрывал удовольствия.

— Выбора у него не оставалось после того, как все проголосовали за вас, — проворчал Траслоу.

— Проголосовали! Вы полагаете, я обязан своему высокому статусу какой-то там демократии? Более того, охлократии? Я гений, сержант, гений, что кометой взметнулся ввысь сквозь скопление заурядностей! И метафоры я тоже замешиваю хорошо, — Бёрд воззрился на лежащую на коленях Старбака бумагу. — Пишешь метафоры матушке Блисдейл, Нат?

— Всякую чепуху, Дятел, как обычно.

— Напиши что-нибудь новенькое. Например, что ее сынуля окутан славой, что он освободился от цепей земных и теперь музицирует в небесном хоре, что он счастлив в лоне Авраамовом.

Саре Блисдейл нравится подобная чушь, дура дурой. Полчаса, Старбак. Потом мы выступаем, — Бёрд, пританцовывая, удалился, вертясь с невидимым партнером по усеянному коровьим навозом полю, где по звездным небом ночевал Легион.

Генерал Ли, выпрямившись, сидел верхом на серой лошади у дороги, по которой маршировал Легион. Окруженный своими штабистами, он касался шляпы, приветствуя каждую проходящую мимо роту.

— Мы должны отбросить их, — доверительным тоном обращался он к каждой роте. Периодически он заговаривал с Вашингтоном Фалконером, но беседы выходили короткими и натянутыми.

— Гоните их, ребята, гоните! — повторил Ли, на этот раз обращаясь к роте, маршировавшей прямо перед подразделением Старбака. Когда же генерал снова обернулся к Фалконеру, он с недоумением обнаружил, что бригадный генерал исчез.

— Надавите на них, Фалконер! — крикнул Ли ему вслед, удивленный неожиданным отбытием генерала.

Кого не удивило внезапное исчезновение Фалконера, так это легионеров. Они уже заметили, с какой старательностью их генерал избегает одиннадцатую роту. Он обедал с офицерами всех остальных полков своей бригады, но упорно игнорировал Легион, опасаясь, что таким образом признает присутствие Старбака.

Фалконер объяснил свое поведение Свинерду тем, что не желал проявлять фаворитизм по отношению к полку, что нес его имя, и, утверждал он, по этой же причине он отказался от назначения командиром Легиона своего сына. Но этой сказке уже никто не верил.

Поговаривали, что приболевший Адам находился в доме отца, хотя некоторые, вроде Бёрда и Траслоу, подозревали, что источником «болезни» является возвращение Старбака. Сам же Нат отказывался обсуждать этот вопрос.

— Гоните их, ребята, гоните, — обратился Ли к роте легкой пехоты и снова коснулся свой шляпы. За спиной генерала простиралась земля с обгорелыми и расщепленными деревьями — следы вчерашнего сражения.

Несколько негров собирали трупы и сваливали их в свежевыкопанную яму. Сразу за поворотом с дерева свисал еще один черный. На груди висела табличка с неграмотной надписью:

«Этот ниггер был проводником янки».

Ли, следовавший за одиннадцатой ротой по дороге, с раздражением приказал убрать тело.

Ли отстал от Легиона на перекрестке, у которого располагалась таверна, предлагавшая ночлег за пять центов. На крыльце таверны сидели унылые пленники-янки под охраной двух солдат из Джорджии, которым можно было дать лет четырнадцать лишь с большим натягом.

В полумиле в полете разорвался снаряд. Сначала появился лишь дымок — внезапный и тихий, мгновением позже раздался взрыв. Следом тут же разнесся треск ружейной стрельбы, распугавший стайку птиц, усевшихся на деревьях. Артиллерийская батарея Конфедерации развернула свои орудия в поле по правую сторону дороги.

Пока одни канониры отводили лошадей подальше от пушек, другие наполняли ведра грязной водой. Артиллеристы производили впечатление знающих свое дело людей, занимавшихся привычными приготовлениями.