Пьер и Мария Кюри - [128]
Но через полчаса, может быть, через час она откладывает книгу. Выпрямляется, берет карандаш, тетради, научные пособия. И, как обыкновенно, будет работать до двух, до трех часов утра.
Вернувшись домой, Ева видит сквозь круглое окошко узенького коридора свет в комнате у матери. Она проходит коридором, толкает дверь… Каждый вечер картина одна и та же. Мадам Кюри, окруженная листами бумаги, счетными линейками, брошюрами, сидит на полу. Она никогда не могла привыкнуть работать за письменным столом, усевшись в кресло, по традиции «мыслителей». Ей требуется неограниченное место, чтобы разложить свои записи, таблицы, чертежи диаграмм.
Она поглощена трудным теоретическим расчетом и не поднимает головы при входе дочери, хотя и почувствовала ее присутствие. Выражение лица сосредоточенное, брови сдвинуты. На коленях тетрадь, карандашом она набрасывает знаки, формулы. Губы что-то шепчут.
Вполголоса прорываются цифры. И так же, как шестьдесят лет тому назад в классе арифметики у пани Сикорской, мадам Кюри, профессор Сорбонны, ведет счет по-польски.
Глава XXVI
Лаборатория
Мадам Кюри у себя?
— Я к мадам Кюри. Она приехала?
— Не видали, где мадам Кюри?
Такие вопросы задают молодые люди и молодые женщины в белых лабораторных халатах, сталкиваясь в вестибюле, которым должна пройти ученая, чтобы попасть в Институт радия. Пятьдесят научных сотрудников каждое утро ждут здесь ее прибытия. Всякий стремится, «не беспокоя ее», спросить совета, получить на ходу какое-нибудь указание. Так образуется то, что Мари в насмешку зовет «совет».
В девять часов старенький автомобиль въезжает за ограду со стороны улицы Пьера Кюри, заворачивает на аллею. Дверка в автомобиле хлопает. Садовым входом появляется мадам Кюри. Группа просителей радостно окружает ее кольцом. Робкие, почтительные голоса докладывают о том, что такое-то измерение закончено, сообщают новости о растворении полониума, вкрадчиво замечают: «Если бы мадам Кюри зашла посмотреть на аппарат Вильсона, то увидела бы интересное достижение».
Мари хотя и жалуется иногда на это, но очень любит этот вихрь энергии и любознательности, налетающий на нее с самого утра. Вместо того чтобы ускользнуть, бежать к собственной работе, она остается, как была — в шляпе и мантилье, в кругу своих сотрудников. Среди этих лиц, жадно смотрящих на нее, каждый взгляд напоминает ей о каком-нибудь опыте, который она обдумывала в одиночестве.
В ее замечаниях нет ни беспорядочности, ни недоговоренности. В течение нескольких минут, которые она посвящает кому-нибудь из научных работников, мадам Кюри целиком сосредоточивается на изучаемой проблеме, известной ей во всех подробностях. Через минуту она уже говорит с другим о другой работе. Ее ум чудесно приспособлен к такой своеобразной гимнастике. В лаборатории, где молодые умы напрягают все свои силы, она похожа на чемпиона по шахматам, который играет одновременно тридцать-сорок партий.
Люди проходят, здороваются, останавливаются. Дело кончается тем, что Мари садится на ступеньку лестницы, не прерывая заседания, мало пригодного для протокола. Сидя на лестнице и глядя снизу вверх на сотрудников, стоящих перед ней или прислонившихся к стене, она мало похожа на классический тип начальника. И тем не менее!..
Это она сама, тщательно изучив способности каждого, подобрала младших сотрудников лаборатории. И почти всегда она же назначает им работы. К ней приходят ее ученики в минуты своего отчаяния, твердо веря, что мадам Кюри обнаружит ошибку в опыте, которая навела их на ложный путь.
За сорок лет научной работы эта седовласая ученая приобрела огромный запас знаний. Мадам Кюри является живой библиографией по радию: владея в совершенстве пятью языками, она перечитала все печатные работы об исследованиях в этой области.
В явлениях уже известных она открывает возможность дальнейших исследований. Благодаря своему здравому суждению Мари обладает бесценною способностью — разбираться в запутанных клубках познания и- гипотез. Расплывчатые теории и соблазнительные, но произвольные предложения некоторых ее учеников встречают отрицание и в выражении ее красивых глаз и в твердом, как металл, обосновании. С какой уверенностью работаешь у такого учителя, и смелого и остроумного!
Сборище у лестницы мало-помалу распыляется. Получившие от Мари указания на данный день исчезают со своими записными книжками. Мадам Кюри провожает кого-нибудь из них в «физическую» или в «химическую» и, наконец освободившись, идет в свою особую лабораторию, надевает рабочий черный халат и отдается собственным работам.
Ее сосредоточенность в себе самой длится недолго. Кто-то стучит в дверь. Появляется один из научных работников, держа в руках исписанные листы бумаги. За ним ждет очереди другой сотрудник… Сегодня понедельник — обычный день заседаний Академии точных наук, и авторы сообщений, которые должны быть зачитаны сегодня во второй половине дня, приносят к мадам Кюри их тексты.
Для чтения этих рукописей Мари уходит в очень светлую, небольшую комнату, которую посторонний человек вряд ли без колебаний признает кабинетом известной ученой. Большой дубовый письменный стол, стенная полка для бумаг, книжные шкафы, старенькая пишущая машинка, кожаное кресло, похожее на сотни других таких же кресел, придают комнате достойный вид. На столе мраморная чернильница, стопка брошюр, бокал, откуда щетиною торчат ручки и остро очиненные карандаши, какая-то хорошенькая вещица — подарок общества студентов… и — о чудо! — восхитительная матово-коричневая маленькая урна из раскопок в Ишии.
Ни одна женщина-ученый не пользовалась такой известностью, как Мария Кюри. Ей было присуждено десять премий и шестнадцать медалей. М. Кюри была избрана почетным членом ста шести научных учреждений, академий и научных обществ. Так, в частности, она была почетным членом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии в Москве, с 1912 г. – членом Института экспериментальной медицины в Петербурге, с 1914 г. ~ почетным членом научного института в Москве и с 1926 г. – почетным членом Академии наук СССР.Биография Марии Кюри написана ее младшей дочерью Евой, журналистом по профессии.
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.