Пепел врага - [5]

– Движок как-то калечно пашет. Как перед рейсом соляру залил, так он и закапризничал. Может, форсунки забились. Как вы думаете, товарищ капитан?

Под носом у водилы образовалась черная маслянистая полоса. С таким камуфляжем мальчишка стал похожим на артиста из самодеятельного театра, которому выделили несуразную роль усача-гусара.

– Думать тебе, воин, положено. Ты на «Урале» рассекаешь. Вот и присматривай за своим железным конем. – Добавив металла в голосе, Верещагин приказал: – Ты, воин, языком по губешкам не стучи, а давай-ка побыстрее ликвидируй неисправность. Скоро начнем выдвигаться, и если по твоей милости застрянем… – Капитан сделал многозначительную паузу, придав зверское выражение лицу, – …запрягу вместо ишака и потянешь «Урал» на собственном горбу.

Солдат робко хихикнул, не зная, как воспринимать сказанное суровым десантником. Ведь в каждой шутке есть доля правды. А на войне определить эту самую грань довольно трудно. Нырнув под капот, водила яростно загрохотал железками.

Верещагин продолжил обход. Он уже знал, что БМП, стоявшие неподалеку от машин, уйдут обратно. Что сопровождать колонну придется только его десантникам, а значит, и ответственность делить будет не с кем. Впрочем, Верещагин и не привык надеяться на кого-либо. Он был настоящим десантником, жившим по принципу: «Если не мы, то кто?», усвоенному еще в Рязанском училище.

Но это странное задание, а точнее, его поспешность и непродуманность, не давало Верещагину покоя. К выходам, операциям, рейдам он привык готовиться основательно, с учетом всех особенностей предстоящего дела. Лишняя поспешность могла обернуться большой бедой. Верещагин же не любил подставлять ни своих людей, ни собственную голову. Риск он старался свести к минимуму. При разработке деталей предстоящей операции был въедлив до мелочей, как инспектор таможенной службы, шмонающий багаж контрабандиста.

Когда-то эту особенность отметил командир полка. При выборе позывных комполка с ходу выдал:

– Фамилия у тебя знатная – Верещагин. Как у героя из кинофильма «Белое солнце пустыни». Основательный мужик, надо сказать, был. Я в юные годы даже подражал ему. Говорил с хрипотцой и стакан мог замахнуть без закуски. Да… – мечтательно протянул комполка, зажмурившись. Затем, стряхнув видения безвозвратно ушедшей юности, сказал как отрезал: – Значит так, Верещагин, твои позывные будут Таможенник.

По молодости, тогда еще лейтенанту, такие позывные показались обидными.

Коллег в радиоэфире распознавали по более грозным наименованиям, в которых чаще фигурировали хищники или ядовитые твари со смертельным укусом. Но потом Верещагин оценил преимущества своих позывных. Он даже обнаружил в них какой-то потаенный смысл, подтекст. Таможенник, рассуждал он, обязан всякую дрянь задерживать. Быть на первом рубеже обороны государственных интересов. Так и поступал киногерой, державший границу вдоль побережья Каспийского моря на замке. Правда, нынешние таможенники мало походили на мужественного персонажа фильма. Нынче они стремились хорошенько подоить и государство, и его граждан. Но десантник зарубежные вояжи не совершал и с нравами наследников Верещагина знаком не был. Так позывной Таможенник стал вторым именем капитана. Он даже откликался на него во время застолий, которые иногда устраивали офицеры полка.

Даже комполка, вручая капитану орден «За мужество», оговорился:

– Заслужил крест, Таможенник! Но, услышав за спиной сдавленный смех начальника штаба, комполка тут же поправился: – Поздравляю, Верещагин, с первым орденом!

С тех пор радиопозывной приклеился к капитану намертво и превратился в его второе имя. Он привык к подколкам приятелей. На каждой дружеской попойке находился весельчак, который в сотый раз вопрошал:

– А за державу не обидно?

На что десантник незлобиво отвечал:

– Родину, как и друзей, не выбирают. – И, упреждая следующий стандартный вопрос, добавлял: – Мзды я не беру. Поэтому добавки не будет. И лучше, чем языком чесать, налегай на водочку, пока оная имеется в наличии.

Обычно после этого штатный юморист умолкал, поглядывая по сторонам. Товарищи Верещагина умели и воевать, и выпить. Причем если война в этой богом проклятой республике никак не заканчивалась, то водка на совместных офицерских посиделках испарялась с невиданной быстротой.

Обойдя замызганный грязью «газон», капитан столкнулся нос к носу с незнакомцем. Всех офицеров комендатуры Верещагин знал наперечет. А тут перед ним стоял упитанный мужчина, затянутый в новехонький камуфляж. Комплекцией он походил на добродушного артиста, рекламировавшего пиво «Толстяк». Вот только взгляд у незнакомца был неприветливым и колючим. Виски мужчины сияли благородной сединой. Пахло от незнакомца дорогим табаком и хорошим одеколоном.

Смерив Верещагина взглядом, мужчина вальяжно процедил:

– Что вам здесь нужно, капитан?

– Этот же вопрос могу задать и я, – не привыкший к подобному обращению, отрубил десантник.

Надменно выпятив нижнюю губу, незнакомец сообщил:

– Я подполковник Кривонравов из штаба объединенной группы войск.

Приняв подобие предусмотренной в таких случаях уставом стойки, капитан вяло откозырял: