Пепел в песочнице - [25]

Максим поднялся на ноги, и в этот момент вспыхнул свет. Свет ослепил его на краткие мгновения, которых оказалось достаточно для того, чтобы его ударили в лицо, вырвали пистолет и, заломив руки, уронили на пол.

Некоторое время его молча и сосредоточенно колотили ногами по ребрам. Максим сносил удары стоически – охая и мыча, хотя хотелось визжать и кричать от боли и страха. Ударе на пятом Максим понял, что его похоже убивают, но мысль эта не внушила привычного страха. Вместо страха пришла обида на самого себя: лопух, лох, не смог, жаль.

Его схватили за волосы и резко рванули вверх. Шея больно хрустнула и Максим оказался в стоячем положении, что, впрочем, особо не радовало – его держали за обе руки и волосы и теперь его можно было избивать прицельно и аккуратно. Перед глазами Максима оказался старпом Дженифер – Обри. Обри широко размахнулся, очевидно, намереваясь нанести сокрушительный удар в лицо, но Максим, к тому моменту уже пославший все к черту, неожиданно выбросил ноги вперед, обхватил его шею коленями и резко согнув их вывернулся направо. Обри упал на одно колено, руками пытаясь разжать захват, а двое других, те что держали Максима сзади, неожиданно бросили Максима на пол, очевидно, чтобы добить на земле. Максим перекатился назад, вскочил и головой протаранил одного из нападавших, отчего тот, охнув, вылетел в дверь рубки и с грохотом и стонами скатился по трапу. Уже вставший на ноги Обри хотел было повторить тот же номер и с Максимом, но Максим встретил его ударом ноги снизу в лицо, от которого Обри отлетел в к противоположной стенке и упал. Третий нападавший, поняв, что шутки плохи, сунул руку за отворот куртки и мгновенно получил удар ногой по этой руке. Рука подлетев кверху ударила по его же челюсти так, что челюсть клацнула, прокомпостировав кончик языка. Скула с хрустом поприветствовала левый кулак, а висок правый. После этого наступила темнота.

Максим залез к потерявшему сознание нападавшему за отворот куртки и вытащил оттуда армейский «кольт». Вытащил обойму и передернул затвор. Один патрон оказался в стволе.

«Черт! А могло ведь и не повезти» подумал Максим. Перед глазами мелькнула картинка как на полу лежит сам Максим, его глаза широко раскрыты, а на лбу чернеет аккуратненькая дырочка.

Максим мотнул головой.

«Тьфу! Надо бы каких-нибудь таблеток от воображения принять, а то так и рехнуться можно. Или в штаны начать ходить по большому». Максим засунул кольт за ремень и собрался было повернуться к двери, но в этот момент в его голове что-то сверкнуло и он потерял сознание.

«Ох, бля! Больно-то как!» Максим очнулся на койке в своей каюте. Голова болела так, как будто в затылок воткнули кочергу и теперь ее там проворачивали. Арчера в каюте не было, его вещей – тоже, а дверь каюты, ранее запертая снаружи, сейчас была настежь открыта. Их коридора доносились человеческие голоса. Максим попытался подняться и охнул, схватившись за голову. Его замутило, и Максим свесившись с койки наблевал на пол.

Максима рвало на пол, а в голове вертелось: «Да что за жизнь такая! Постоянно блюю! Не дай Бог сотрясение мозга» .

- Ага! – не к месту радостный голос Арчера оборвал грустные думы. – Проснулся?

- Скорее воскрес. Только не совсем. Интересно, кто убил мою голову? – Максим морщился от боли, но наглость Арчера требовала некоторых объяснений. - И, кстати, почему нас не повесили, не утопили, не расстреляли, а вы тут шляетесь по судну руки в боки, - тут Максим принюхался, - и пахнете виски?

- Иногда и нам с тобой может повезти. Давай-ка я тебе помогу подняться. Дженнифер ждет нас в кают-компании.

- Она вернулась?

- Вернулась, вернулась. Давай-ка вставай.

Арчер подставил плечо, и Максим опершись на него, поковылял в указываемом направлении к кают-компании. В коридоре они встретили обоих помощников Дженнифер – Обри и того татуированного негра. Оба были изукрашены пластырями, подтеками йода и синяками. У негра было перевязано левое ухо.

«Так вот кому я в рубке пистолетом-то!» понял Максим. При виде Максима оба шарахнулись в сторону и вернулись на место только когда Максим достаточно прошел дальше по коридору. «Навожу ужас не хуже Карлсона. Есть повод ля гордости и плюшек». Максим ухмыльнулся и тут же поморщился – улыбаться с рассеченной губой было неудобно.

В кают-компании было людно. Тут Максим увидел еще несколько людей, с которыми познакомился в рубке. Их легко было опознать по наличию шишек, синяков и различной степени запачканности в йоде. Зрелище это неожиданно оказалось настолько приятным, что Максим неожиданно начал напевать про себя «Оду радости» Бетховена плавно переходящую в арию тореодора.

Дженнифер восседала во главе стола, крутя в руках фломастер и рассматривая присутствующих. Она то прокручивала фломастер между пальцами, то делала по столу несколько ритмичных стуков так, через некоторое время начинало казаться, что фломастер танцует фламенко. Танцующий фломастер взлетал вверх, делал несколько оборотов, отражаясь в зеленых глазах хозяйки, а потом стремительно падал вниз и тупым своим концом таранил стол. Тук! Вверх. Тук! Тук! Вверх.