Пепел сгоревшей любви - [12]

— Лемешонок. Можно Александр. Или просто Алекс.

— Хорошо, Алекс. Рад был познакомиться. Я еще зайду.

Он пожал мне руку, кивнул и вышел.

Света

Со времени разговора с неизвестными вымогателями она со страхом ждала нового звонка, с трудом подавляя в себе желание вообще отключить телефон. Но здравый смысл подсказывал ей, что это приведет лишь к обострению отношений с ними, к тому же она должна быть в курсе их планов.

Они позвонили ровно через две недели. И снова в полночь.

— Светлана Сергеевна? Здравствуйте, это опять я. Простите, что опять так поздно. Надеюсь, узнали? — послышался тот же вкрадчивый ненавистный голос. — Ну как вы?

— Послушайте, как вас там, «друг Славы», давайте сразу к делу, — с трудом сдерживаясь, проговорила она. — Вас ведь интересует не как я, а как ваши деньги!

— Ну, где-то так, Светлана Сергеевна. Так как наши деньги?

— Я собрала уже половину суммы, — соврала Света. Скажи она, что за две недели ей удалось наскрести всего четыреста, — кто знает, как бы стал реагировать этот тип? — Полторы тысячи. Но за оставшуюся неделю я вряд ли смогу собрать еще столько же. Дайте мне хотя бы месяц.

— Нет, — голос ее собеседника потерял вкрадчивые нотки. — Мы же с вами договорились: три недели и ни дня больше! И, позволю заметить, что полторы тысячи — не половина суммы, несколько меньше.

Как ей не хотелось унижаться перед этой сволочью, боже мой! Но на карту была поставлена жизнь Славы, жизнь ее единственного сына!

— Ну пожалуйста, — ее голос дрогнул, — дайте еще хоть несколько лишних дней. Ну, давайте, я сама отработаю, сделаю все, что хотите…

Мужчина хихикнул.

— Эх, Светлана Сергеевна. Простите меня, но в вашем возрасте уже невозможно заниматься тем, за что быстро и безболезненно можно получить кучу баксов. Вам ведь уже за сорок, если не ошибаюсь? Ну, вот, а все туда же — «отработаю»! Ладно, только из уважения к вам: срок заканчивается через неделю, но мы добавим к нему три дополнительных дня. Итого: через десять дней вся сумма должна быть готова, после чего я сообщу вам, как ее передать. Три тысячи пятьсот долларов. Ясно?

— Ясно, — пролепетала женщина.

Всего три лишних дня! Они же ничего не дают! Но десять дней все же лучше, чем семь.

— Всего хорошего, Светлана Сергеевна. Кстати, каждый день вижу Славу, когда он идет в университет. Хороший у вас парень…

Света побледнела от злости. Если бы этот сукин сын оказался сейчас рядом, она бы бросилась на него и зубами вцепилась бы ему в глотку!

Но она даже не знала, откуда он звонит.

Саша

Через двенадцать дней две медсестры, Нина и Люда, вкатили в палату инвалидную коляску, вынули мое беспомощное тело из кровати и усадили в это чудо техники, сверкающее хромированными деталями. Мои худые ноги в пижамных брюках болтались, как две лианы. Девушки придали мне наиболее удобную с их точки зрения позу, потом Нина пояснила:

— Саша, все управление здесь, в правом подлокотнике. Эта кнопка — поехали, красная — стоп, вот переключение скоростей, повороты — налево, направо. Задний ход. Можно регулировать наклон спинки, высоту подлокотников. Мотор электрический. Коляска американская, наши попроще. Подарок господина Стивена.

Ах, вот на что он намекал, когда говорил, что я получу «еще кое-что»! Черт его побери, этого жадюгу: мог бы и «тойоту» подарить — с управлением для инвалидов!

Люда сказала:

— Вы научитесь садиться в нее и сами, со временем. У нас был похожий пациент, парализованный э… частично парализованный. У него это получалось очень даже неплохо. Получится и у вас.

Во время первого урока «вождения» я врезался в стену, не успев затормозить, и едва не выпал из кресла, один раз наехал резиновым колесом на ногу зазевавшейся Нины, но потом все пошло лучше.

Теперь у меня появилось хоть какое-то развлечение. Я гонял по просторной палате, лавировал между кроватью и тумбочкой с телевизором, иногда выезжал даже в коридор. Я часто подъезжал к окну и с высоты седьмого этажа смотрел на оживленную московскую улицу, на спешащих людей — с горечью сознавая, что теперь мне такая жизнь заказана навсегда. Медсестры шутливо называли меня «Шумахером» и предлагали поучаствовать в гонках на первенство больницы.

Меня еще пичкали какими-то лекарствами, делали уколы, возили на томографию, но я чувствовал: период интенсивного лечения закончился.

Состоявшийся в конце третьей недели разговор с лечащим врачом подтвердил это.

— Мне не хотелось бы говорить об этом, Саша, мы должны щадить пациентов, но вопрос все равно встанет — рано или поздно, — говорил доктор Сергеев, стоя возле моей кровати и рассматривая рентгеновские снимки, которые ему подала Нина.

Это был высокий крепкого сложения мужчина лет тридцати пяти, красивый какой-то очень киноэкранной красотой: густые волосы, длинные ресницы, правильный нос, тонкие чувственные губы. Будь я женщиной, я бы влюбился в него, честное слово. Но сейчас он говорил неприятные вещи.

— Вы находитесь здесь уже три недели. Я не вижу в вашем состоянии никаких улучшений. Хотя и ухудшений — тоже. Оно стабилизировалось. Теперь вашей жизни ничего не угрожает, другое дело, что… — он замялся. — Могу я быть откровенным с вами?