Пепел розы - [10]

Кэрри медленно встала и поднялась в комнату Робин. Поцеловав дочь, она отправилась к себе в спальню, надела пижаму, халат и вернулась в гостиную. Сварила чашку какао и снова принялась читать.

Дело Скипа Риардона очень быстро закрыли. Он признался, что в день гибели они со Сьюзан поссорились за завтраком. Признался, что раньше они часто ссорились. Признался, что пришел домой в шесть, а она ставила в вазу розы. Когда он спросил, откуда цветы, она ответила, что не его дело. Скип вспылил, заявив, что этот кто-то может приходить сюда, а он уходит. После этого он якобы отправился в офис, выпил несколько рюмок и заснул на кушетке. А домой вернулся только в полночь и нашел труп жены.

Однако его слова никто не подтвердил. В папке был протокол судебного заседания и свидетельские показания Скипа. На перекрестном допросе тот совсем запутался и начал противоречить сам себе. Так что его показания были, мягко говоря, неубедительны.

Адвокат плохо подготовил Риардона к даче показаний. Кэрри не сомневалась, что перекрестный допрос был необходим, так как у прокурора имелись сильные косвенные улики. Но было очевидно, что язвительные вопросы Фрэнка Грина сбили Скипа с толку. И хотя Риардон отрицал свою вину, он сам выкопал себе могилу.

Приговор вынесли через шесть недель после окончания процесса. Кэрри присутствовала при этом. Насколько она помнила, Риардон был высоким, красивым, рыжеволосым, он неловко ежился в полосатой тюремной робе. Когда судья спросил, желает ли он что-то сказать до вынесения приговора, тот снова заявил, что невиновен.

Джефф Дорсо тоже присутствовал в тот день как помощник адвоката Риардона. Кэрри немного слышала о нем. За десять лет Джефф приобрел солидную репутацию защитника по уголовным делам. Однако лично они не были знакомы и никогда не сталкивались на суде.

Кэрри дошла до газетной заметки о вынесении приговора, где приводили слова Скипа Риардона: «Я не убивал жену. Я никогда и пальцем ее не тронул, никогда не угрожал ей. Ее отец, доктор Чарльз Смит, лжет. Перед Богом и судом клянусь, он лжет». Хотя от камина шло тепло, Кэрри пробрала дрожь.

Все знали, — по крайней мере, думали, будто знают, — что деньги Джейсону Арнотгу достались по наследству. Он жил в Элпайне уже пятнадцать лет, с тех пор, как купил «Холлидей», старый особняк на двадцать комнат, стоявший на перекрестке, с которого открывался прекрасный вид на Пэлисейд-Парк.

Джейсону было чуть за сорок, среднего роста, с редкими каштановыми волосами, настороженными глазами и подтянутой фигурой. Он много путешествовал, неопределенно рассуждал о своих вложениях в «Ориент» и обожал все красивое. Изысканные персидские ковры, антикварная мебель, прекрасные картины и тончайшей работы безделушки — все в доме радовало глаз. Радушный хозяин, Джейсон всех щедро угощал, развлекал, и в ответ на него тоже сыпались приглашения от людей родовитых, менее родовитых и просто богатых.

Эрудит и острослов, Джейсон претендовал на дальнее родство с Асторами из Англии, но большинство считало эти претензии плодом его воображения. Однако человеком он был заметным, слегка таинственным и очень обаятельным.

Но никто не подозревал, что Джейсон — вор. Никто не догадался связать с ним ограбления практически всех домов, гостем которых он был. Это были виртуозные ограбления, которым не могли противостоять самые совершенные охранные системы. Целью Джейсона было унести из дома только ценное. Обычно он брал только живопись, скульптуры, драгоценности и гобелены. Лишь несколько раз за долгую воровскую карьеру он уносил все подчистую. Тогда потребовалась изощренная маскировка, а также пришлось нанять людей для погрузки фургона, сейчас стоявшего в гараже его тайного дома в отдаленном районе Кэтскиллз.

В Кэтскиллз он жил под другим именем. Соседи считали его отшельником, которого общество не интересует, тем более что дом стоял на отшибе. К нему никто никогда не заходил, только уборщицы да изредка мастера по ремонту. Но ни уборщица, ни мастера по ремонту и понятия не имели о ценности сокровищ, спрятанных в этом его деревенском убежище.

Если его дом в Элпайне был изысканно красив, то от особняка в Кэтскиллз захватывало дух: здесь Джейсон хранил награбленное, расстаться с которым было выше его сил. Каждый предмет — бесценное сокровище. Целую стену одной комнаты занимали полотна Фредерика Ремингтона[1], висевшие над шератонским буфетом, на котором поблескивала китайская ваза.

В Элпайне все было куплено на деньги, вырученные от продажи краденого. Там не было ни одной вещи, которая могла привлечь внимание человека с хорошей памятью на пропавшее. Небрежно и уверенно Джейсон мог бросить: «Правда, премилая вещица? Я купил ее на аукционе Сотби в прошлом году». Или: «Я ездил в округ Бэнкс, когда пошло с молотка поместье Паркера».

Единственную ошибку Джейсон допустил десять лет назад, когда уборщица, приходившая по пятницам в Элпайн, обронила записную книжку, а, собирая рассыпавшиеся листки, не заметила пропажи одного, с кодами четырех особняков. Джейсон списал их и подсунул листок на место, уборщица и хватиться не успела. А потом — искушение было слишком велико — ограбил все четыре дома: Эллотов, Эштонов, Донатели. И Риардонов. Джейсон все еще содрогался при одном воспоминании о жутком вечере, когда ему едва удалось ускользнуть незамеченным.