Пепел - [2]

Ван Алистер посадил животное в небольшой стеклянный ящик, где оно едва поместилось, и накрыл крышкой. Потом он вставил в отверстие в крышке стеклянную воронку, и мы с мисс Парди подступили ближе, приготовившись внимательно наблюдать за экспериментом.

Профессор откупорил бутылочку и занес руку с ней над узилищем бедного зверька.

— Теперь посмотрим, увенчался мой многонедельный труд успехом или нет!

Медленно, аккуратно он вылил в воронку содержимое бутылочки, и мы увидели, как тонкая струйка жидкости потекла в ящик с испуганным животным.

Мисс Парди сдавленно вскрикнула, а я протер глаза, чтобы убедиться, что зрение меня не обманывает. В ящике, где еще секунду назад сидел живой, дрожащий от страха кролик, теперь осталась лишь кучка тонкого белого пепла!

Профессор ван Алистер повернулся к нам с глубоко удовлетворенным видом. Лицо его сияло омерзительным ликованием, а в глазах горел странный, безумный огонь. Он заговорил с нотками превосходства в голосе:

— Вам, Брюс, и вам, мисс Парди, выпала великая честь присутствовать при первом успешном испытании препарата, который произведет настоящий переворот в мире. Он моментально превращает в пепел все, с чем вступает в контакт, кроме стекла! Только подумайте, что это значит! Армия, вооруженная стеклянными бомбами, наполненными моим составом, сможет уничтожить весь мир! Дерево, металл, камень, кирпич — все, решительно все исчезнет под воздействием такого химического оружия, оставив после себя не больше, чем осталось от нашего подопытного кролика, обратившегося в горстку тончайшего белого пепла!

Я бросил взгляд на мисс Парди. Лицо у нее было белое, как ее рабочий фартук.

Ван Алистер пересыпал то, что осталось от кролика, в бутылочку и аккуратно прикрепил к ней этикетку. Признаться, меня самого била нервная дрожь ко времени, когда он отпустил нас и мы удалились, оставив его одного за плотно закрытыми дверями кабинета.

Как только мы вышли оттуда, нервы у мисс Парди окончательно сдали. Она пошатнулась и наверняка упала бы, если бы я ее не подхватил. Едва ее мягкое расслабленное тело оказалось в моих руках, я не выдержал и, отбросив всякое благоразумие, крепко прижал девушку к груди. Я запечатлевал на ее прелестных алых устах поцелуй за поцелуем, пока она не открыла глаза, в которых сиял свет любви. После бесконечно долгой минуты блаженства мы спустились с небес на землю, осознав, что лаборатория совсем не то место, где можно изливать свои чувства. Ван Алистер в любой момент мог выйти из кабинета, а если бы он, в нынешнем своем душевном состоянии, застал нас в объятиях друг друга — даже представить страшно, что могло бы произойти.

Оставшуюся часть дня я провел как во сне. До сих пор не понимаю, как мне вообще удалось справиться хоть с какими-то делами. Я автоматически выполнял порученные мне задания, обратившись в подобие хорошо отлаженного механизма, а мысли мои витали далеко-далеко, в царстве сладостных грез.

Марджори до конца дня занималась своими секретарскими обязанностями, и я постоянно поглядывал на нее, спеша поскорее управиться с работой.

Той ночью мы предались восторгам вновь обретенного счастья. Эту ночь я буду помнить до конца своей жизни, Прэг! Никогда прежде я не испытывал такой безумной радости, как в тот момент, когда Марджори Парди согласилась стать моей женой.

Вчера был еще один день ничем не омраченного блаженства. Мы с моей возлюбленной работали бок о бок до самого вечера, а потом наступила еще одна ночь любви. Если ты никогда не любил единственную и неповторимую женщину, Прэг, тебе не понять тот неистовый восторг, что заполняет душу при одной мысли о ней! И Марджори возвращала любовь сторицей. Она вся, без остатка, принадлежала мне.

Сегодня около полудня мне понадобились кое-какие реактивы для завершения опыта, и я вышел в аптеку. По возвращении я не застал Марджори в лаборатории и не нашел на обычном месте ее пальто и шляпу. Профессор с позавчерашнего дня безвылазно сидел в своем кабинете за запертыми дверями.

Я справился у слуг, но никто из них не видел, чтобы мисс Парди выходила из дома, и она не просила ничего передать мне.

С течением времени я нервничал все сильнее, и вскоре просто с ума сходил от тревоги. Уже наступил вечер, а моя милая девочка так и не объявилась. Напрочь забыв о работе, я расхаживал по своей комнате, точно тигр в клетке. При каждом звонке телефона или дверного колокольчика угасающая надежда получить весточку от нее вспыхивала в моем сердце с новой силой, но всякий раз меня ждало разочарование. Каждая минута казалась мне часом, а каждый час — вечностью.

О господи, Прэг! Ты не представляешь, как я страдал! С головокружительных высот любви я низвергался в самые темные пучины отчаяния. В моем воображении рисовались разного рода несчастья, которые могли приключиться с Марджори. Однако я по-прежнему оставался в мучительной неизвестности.

Мне казалось, я прожил целую жизнь, но стрелки моих часов показывали только половину восьмого, когда лакей доложил мне, что хозяин вызывает меня в лабораторию.

Мне было совершенно не до экспериментов, но, пока я жил в доме ван Алистера, он был вправе требовать от меня повиновения.