Пепел книжных страниц - [22]
— Все будет хорошо, — произнесла Нина, лихорадочно размышляя, что же делать. А что, если отправить Ивана отсюда в Москву или Питер? Или вообще за границу, к лучшим специалистам по душевным болезням?
Чтобы они, как и князя Мышкина из другого романа Достоевского, спеленав в смирительную рубашку, посадили в отдельную камеру, поливали холодной водой и называли идиотом?
— Все будет хорошо, — повторила она, понимая, что все весьма плохо. И что она не знает, как поступить.
Ее рука продолжала покоиться поверх ладони Ивана.
Тот вдруг поднес ее к своим губам, поцеловал горячими сухими губами и произнес:
— Нина Петровна, выходите за меня замуж!
Думая, что ослышалась, девушка уставилась на среднего Карамазова, а тот заявил:
— Вообще-то я думал, что брак и связанные с этим обязанности — пустое, не по мне, однако это было до того, как я встретил вас.
И, соскользнув со стула, вдруг прилюдно опустился на колено и громко произнес:
— Нина Петровна, официально делаю вам предложение своей руки и сердца и прошу разделить со мной все радости и горести до конца жизни!
Нина, чувствуя, что краска заливает ее лицо, не знала, как поступить — Иван, стоя на колене на весьма грязном полу трактира, продолжал по-прежнему сжимать ее ладонь.
Посетители, от внимания которых не ускользнула ни эта удивительная сцена, ни слова Ивана, заулыбались, некоторые (в основном мужчины в возрасте), вздернув брови, даже забили в ладоши.
— Иван Федорович, умоляю вас, прекратите! — простонала девушка, а Иван ответил:
— Прекращу тотчас, как вы ответите мне согласием, Нина Петровна! Я влюбился в вас с первого взгляда. Вы — удивительная барышня!
Ну да, из XXI века, к тому же из реального мира…
Хотя кто посмел бы утверждать, что мир, в котором она находилась, был выдуманный?
— Иван Федорович! — взмолилась девушка, не зная, как себя вести.
До недавнего времени она и не задумывалась особо о семейной жизни, ведь у нее имелся Славик, с которым они о женитьбе речи не вели, однако который вполне себе официально считался ее молодым человеком.
До тех пор, пока она не застала его в кровати с пышногрудой блондинкой из отдела аспирантуры.
Но Иван Федорович Карамазов — совсем другое дело. И вовсе не потому, что он выдуманный, потому что он очень даже настоящий, а потому, что она знала его всего каких-то полчаса, а он уже делал ей предложение.
Хотя, если поразмыслить, она знала его даже дольше, чем Славика: «Братьев Карамазовых» она читала еще до поступления в университет…
Но все равно: и это скороспелое предложение руки и сердца, и вся эта сцена на коленях в трактире, по своему надрыву весьма и весьма достоевская, была — и в этом она не сомневалась — следствием возбужденного, нервозного, болезненного состояния среднего Карамазова.
И ему требовалась квалифицированная медицинская помощь, а не женитьба на таинственной, вскружившей ему затуманенное сознание незнакомке.
К тому же пришедшей в Скотопригоньевск из реального XXI века через темно-синюю деревянную дверь с ручкой в виде разинутой пасти льва.
— Иван Федорович… — промолвила девушка и вдруг подумала, что из Ивана Карамазова, вероятно, даже несмотря на все его странные идеи и философские терзания, вышел бы неплохой муж. Да и некрасивым его, несмотря на весь его напускной байронизм, или даже благодаря ему, назвать было нельзя.
Господи, о чем она думает!
— Да, Нина Петровна? — произнес он с явной надеждой и сжал руку девушки еще сильнее.
Нина вдруг подумала, что этот человек может быть опасен. И не столько по причине своих богоборческих идей, сколько по причине своего психического заболевания, которым он, беседовавший каждую ночь с чертом, явно страдал.
Причем не только опасен, а даже крайне опасен.
А что, если он устроит сцену или даже нападет на нее, если она ответит ему отказом? Или, последовав за ней, нападет на нее где-нибудь на улице замшелого тихого провинциального Скотопригоньевска?
Замшелого и провинциального — это правда, но не такого уж тихого: тут ведь не только черт к среднему Карамазову в гости зачастил, но и старика Федора Павловича должны были скоро кокнуть.
А что, если это сделал Иван? Точнее, не сделал, конечно же, а сделает — Федор Павлович, судя по всему, был еще жив‑здоров.
Но коптить небо ему оставалось недолго.
— Иван Федорович, поднимитесь с колена и сядьте на стул! — произнесла девушка тихо, но, как и полагалось в подобных сценах у Достоевского, с надрывом.
— Только после того, как вы дадите мне ответ, Нина Петровна! — заявил тот, и девушка пообещала:
— Дам. Но сначала мне надо сказать вам что-то крайне и крайне важное…
Была не была — вряд ли она могла сослаться на то, что не имела права вклиниваться в ход действия романа, потому что уже в него вклинилась.
Тем более что это для читателей был роман, а для всех, кто его населял, а теперь, выходит, даже и для нее самой — настоящая жизнь.
И, о чудо! — средний Карамазов, с точно такой же легкостью, как прилюдно опустился на колени в трактире, снова присел на стул.
Продолжая при этом сжимать, с каждым мгновением все сильнее и сильнее, руку Нины.
— Так что вы хотите мне поведать, Нина Петровна? — поинтересовался Иван. — То, что дадите соблаговоление стать моей супругой?
