Пепел и роса - [86]

— Ксения Александровна! — господин Оленищев, и без того робко поглядывавший на меня весь вечер, бросился следом помогать одеваться.

— Да, Андрей Михайлович. — улыбнулась я.

— Могу ли я рассчитывать… — он замялся, придерживая дверь на крыльце.

— Я с удовольствием увижу Вас у себя в гостях, если Вы об этом. — пожалела я мальчика, краем глаза наблюдая, как отделившийся было от экипажа невысокий господин в котелке, новом пальто и с совершенно декоративной тростью замер. — как и Ваших коллег тоже, после моей свадьбы, в феврале. — и продемонстрировала кольцо.

Оленищев покраснел, поклонился и поздравил меня и счастливого избранника.

— Михаил Борисович! — окликнула я. — Познакомьтесь с коллежским асессором Оленищевым, Андреем Михайловичем. Выдающихся талантов человек — не только инженер, но и подлинный художник.

Носитель выдающихся талантов был готов провалиться сквозь землю, а счастливый избранник с удовольствием бы его присыпал сверху, мигом сообразив, кому сказать спасибо за сомнительный портрет.

Мальчик стремительно ретировался, а я нырнула под руку жениху.

— Могли бы и не торопиться. — ровным голосом сказал он.

— Могла. — кротко согласилась я, оценив иней на усах. Сколько же он прождал, интересно? — Но я предпочитаю проводить время в лучшей компании.

По дороге я пыталась отогреть его щеки руками, потом поняла, что губами это куда эффективнее. А уж до чего самой-то приятно! Дома устроила Тюхтяева у камина, сама приготовила глинтвейн и свернулась в соседнем кресле. Мой избранник умиротворенно наблюдал за ворохом синих кружев, по кошачьи обвивавшимся вокруг изгибов спинки. Этот наряд создан для того, чтобы красиво стоять, или грациозно покоится на крохотном табурете, а в любой другой мебели ты утопаешь в безумных оборках.

— Вы же понимаете, что я… — ну как сказать, что ревновать ему не стоит… А если и стоит, то не к бессловесному художнику.

— Понимаю. Я бы ждал столько, сколько Вы захотели.

Мы сидим в абсолютной тишине и смотрим друг на друга. Это не напрягает, хотя поначалу я побаивалась скуки и натянутости — как же семейные будни без телевизора, но наоборот, без внеших раздражителей больший смысл приобретают жесты, взгляды, слова.

Борода позволяет прятать улыбку, но глазам не прикажешь. И вот уже я передираюсь на его кресло, вначале деликатно устраиваясь на подлокотнике, но тут же скатываясь в его объятья. Он чуточку иронично хмурится моим маневрам, но обнимает вполне целеустремленно, добираясь до ступней, гладит их, чуть щекоча. Да он же может взять меня прямо здесь, и я еще повизгивать буду от восторга. Но нет, хоть кто-то в этой комнате умеет себя контролировать. А может к черту эту статусную свадьбу? Есть же тут бедовые священники, готовые за денежку малую обвенчать в любое удобное время? Не сомневаюсь, что среди должников Михаила Борисовича такие водятся. Правда, как только заикнулась об этом, меня поцеловали в темечко и пожелали добрых снов, но поклясться могу — он поигрывал тростью пока шел к перекрестку.

* * *

Официальное объявление о наших грядущих изменениях было решено отпраздновать в родовом поместье — граф оказался решительно настроен на то, что наше родство не прекратится со сменой фамилии. Хотя объявление в газетах уже было подготовлено, в новом статусе жениха и невесты мы на балах еще не были.

Я перебрала несколько вариантов нарядов, остановившись в конце концов на платье собственного дизайна, заказанном еще летом к рождественским торжествам, но там все еще можно переиграть, а нормальная помолвка у меня впервые будет. Серебряное кружево узких рукавов чуть заходило на ключицы, укрывая светло-серый гладкий корсет и чуть переходя на атлас юбки. В комплект идут короткие тонюсенькие перчатки, поверх которых безболезненно налезает кольцо. Похоже на изморось на стекле питерской зимой. Простенько, благопристойно, и жениху понравится, а то уже небось боится, что я голая выйду к гостям.

* * *

И вот торжественный день настал. Мы оба должны были прибыть до основной массы гостей, так что выдвигались с первыми сумерками. Граф прислал за мной фамильную карету, и я чопорно устроилась внутри. Тюхтяева удалось перехватить на перекрестке — он как раз ехал за мной.

— Ксения! — окликнул меня сам, иначе бы разминулись.

Ворвался в экипаж морозный, с замерзшими щеками, но удивительно счастливый. Я не переставала этому умиляться — неужели всерьез влюблен? Обнимает, словно в первый раз после многолетнего перерыва. Да здесь я, здесь. С тобой. Навсегда.

Держит меня за руки, смотрит в глаза с легкой настороженностью, словно опасается чего. Хотя доверил же собственную жизнь в свое время, чего теперь-то бояться? Где-то рядом катается по сиденью огромный букет белых роз для графини Ольги — все же у нее сегодня именины, а мы лишь вишенка на торте семейного торжества. Мне же жених принес корзинку конфет, что заслуживает отдельной благодарности. Сколько там у нас времени этот путь займет? Минут двадцать. Ах, не были бы Вы, господин статский советник стоь чопорны, провели бы их куда зажигательнее.

— Вы сегодня прекраснее, чем всегда. — да, я старалась. И сияю от абсолютного умиротворения, чего и в дальнем будущем не припоминаю.