Пепел и пыль - [10]

— Значит, вот как это работает, — произношу я.

Мы снова сокрыты полумраком. Они владеют магией, но экономят на электричестве?

— Ты это о чём? — уточняет Дмитрий.

Я слышу щелчок, и над нашими головами загорается ещё один настенный светильник, но даже две лампочки на такой здоровый коридор всё ещё кажутся мне недостаточным освещением.

— Вы делите людей на три группы, чтобы работать более продуктивно.

— Мы никого не делим.

— Но…

— Они сами делают выбор. Я не собираюсь заставлять ребят насильно быть хранителями или защитниками. Они уже достаточно взрослые, чтобы принять самостоятельное решение.

Мы идём дальше. Коридор длиннее, чем мне казалось изначально. Каждый раз, когда мы минуем один светильник, он потухает и вместо него загорается следующий. Я различаю ещё восемь или девять дверей, идентичных той, что ведёт в комнату девочек.

Конец коридора — снова дверь. Но она другая: из металла, а не из дерева. А ещё у неё нет ручки.

— Выглядит угрожающе, — говорю я.

Дмитрий молча касается поверхности двери. Его предплечье снова переливается огнями неизвестных мне символов.

— Не в двери дело, — отвечает Дмитрий, не глядя на меня. — А в том, что за ней находится.

Металлические створки расходятся в стороны. Я вглядываюсь в темноту. Дмитрий обходит меня и делает шаг внутрь, я следую за ним. Загораются синие лампочки под потолком. Мы в маленьком, я бы сказала крохотном, помещении, напоминающем лифт. Тут ни дверей, ни окон, ни чего бы то ещё: голые металлические стены.

— Держись рядом и ни с кем не разговаривай, — строго произносит он.

Я киваю, хотя Дмитрий на меня не смотрит.

Дверь закрывается, лифт дёргается и медленно опускается вниз. Я, ради любопытства, считаю про себя. Лифт останавливается, когда я дохожу до десяти.

— Низковато, — тихо произношу я.

— Недостаточно, — отвечает Дмитрий.

И я не понимаю, что он имеет в виду, до тех пор, пока двери лифта не открываются.

Узкий коридор, освещённый такими же маленькими синими лампочками. Я отчётливо различаю камерные решётки, вижу тени разных размеров: длинные, короткие, большие и маленькие. Некоторые — такой странной формы, что у меня в животе что-то сворачивается в тугой узел.

В месте, где коридор кончается, виднеется развилка в обе стороны. Насколько огромное это помещение на самом деле?

— Знаешь, что такое КПЗ? — спрашивает Дмитрий.

Его голос эхом отражается от стен, и когда раздаётся последний отклик, я слышу другие звуки.

Не могу сказать, что это люди. Не могу сказать, что произносимые ими слоги вообще возможно сложить в слова. Отчётливо слышны завывания. Вместе с ними нечто, напоминающее рык.

По коже рук бегут мурашки.

— Камера предварительного заключения, — тихо говорю я.

— Верно, — отвечает Дмитрий. — Здесь мы держим тех нарушителей, которых потом передаём властям в их родные миры.

— Я думала, вы убиваете монстров.

— Только в том случае, если есть угроза жизни человека. И, Слава, — я вздрагиваю, когда Дмитрий касается моего плеча. — Они не монстры. Они преступники. Есть разница.

Дмитрий шагает вперёд, я следую за ним. Ноги ватные, для того, чтобы передвигать ими, приходится приложить немало усилий. Я не из пугливых, но то, что скрыто за решётками, наверняка сидит здесь не за хорошие поступки.

— Эй, кэп, — говорит кто-то вполне человеческий, когда мы минуем первую решётку. — Может, хотя бы принесёте чего-нибудь перекусить?

Я оборачиваюсь. Ни в лифте, ни возле него никого нет. Значит, голос доносится из камеры.

— Кто это? — спрашиваю я у Дмитрия.

— Это Тай. Он у нас завсегдатай. Парню невдомёк, что мы каждый раз будем ловить его и высылать обратно в Ликаонию, если он не перестанет вести себя неподобающим образом.

Дмитрий сказал, чтобы я ни с кем не разговаривала, но про смотреть он умолчал. А потом я подхожу ближе. Я задерживаю дыхание, ожидая увидеть монстра, но вместо этого из тени выходит парнишка лет пятнадцати. У него ни щупалец, ни хвоста, ни клыков. Единственная странность — рокерский наряд: косуха, рваная футболка, болтающиеся на бёдрах чёрные джинсы, массивные ботинки. На голове у парня бардак из каштановых (как мне кажется в синем освещении) волос.

— Он оборотень, — говорит Дмитрий. — А ещё сын моих старых товарищей, поэтому до сих пор не наказан по-настоящему.

— Тай, — представляется парень и медленно протягивает мне руку между прутьями решётки.

Ни шерсти, ни когтей. Я разочарована.

— Слава, — представляюсь я и пожимаю руку.

В этот момент всё и меняется. Я чувствую, как что-то движется в моей ладони.

А затем вижу.

Человеческая рука, которую я пожимала мгновение назад, теперь напоминает игрушку для Хэллоуина: жёсткая серая шерсть, чёрные когти. Я едва не вскрикиваю.

— Тай, — произносит Дмитрий строго.

— Капитан, я не виноват! — беззаботно отвечает Тай. — Девчонка сама в меня вцепилась!

Я отрываю глаза от его лапы-ладони, и как только наши взгляды пересекаются, вижу, что его собственные горят бледно-голубым сиянием.

— Волк-оборотень, — поясняет Дмитрий. — У лисов глаза оранжевого цвета, у котов — зелёного.

— Но лицо у него человеческое, — говорю я.

— Это вопрос? — уточняет Дмитрий.

Я качаю головой и поспешно выпускаю руку Тая. Лучше этому парню не превращаться сейчас у меня на глазах в оборотня, иначе я либо закричу, либо грохнусь в обморок.