Пепел феникса - [16]

– Нежизнеспособная у вас версия, господин Сотников. – Косоруков снова пригладил воинственно топорщащиеся усы. – Уж поверьте, мне было бы предпочтительнее, чтобы девчонка сбежала с женихом, но она не сбежала. – Он сделал драматическую паузу, а потом медленно подошел к кострищу и, совершенно не меняясь в лице, склонился над телом. – Вот она – наша красавица Матрена Малютина, и жених ей больше никакой не нужен.

– Да с чего вы взяли? – только и смог спросить Андрей Васильевич.

– С чего? – Косоруков выпрямился, стремительным шагом подошел к собеседникам. – А вот хоть бы и с этого! – На его протянутой ладони лежал образок. – Святая Матрена – надо думать, покровительница нашей несчастной жертвы, – сказал он задумчиво. – Я образок в кустах нашел. По всему видать, веревка оборвалась, когда злоумышленник девицу на поляну волок. Или сопротивлялась наша Матрена Трофимовна…

– Может, господин Косоруков, у вас и подозреваемый имеется? – поинтересовался Андрей Васильевич.

– Подозреваемый сыщется. Вы об том не переживайте. – Косоруков сжал ладонь, на которой лежал образок, в кулак. Кулачище у него получился здоровенный, просто боксерский кулачище. Не зря, видать, народ шепчется, что в молодые годы этот полицейский выскочка не брезговал кулачными боями. А что, запросто! Вон и нос у него сломан… – Или вы не о жертве печетесь, господин Сотников, а об том, что напишете на страницах своей газеты?

– А тут уж вы, любезный Федот Антипович, не извольте переживать, – как можно язвительнее сказал Андрей Васильевич. – Вы в своем деле считаетесь профессионалом, а я – в своем. Уж разберусь как-нибудь, что сообщить своим читателям.

– Да я в этом нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Косоруков. – Вы-то сообщите! Главное, чтобы ничего лишнего не написали ради красного словца.

Андрей Васильевич считал себя человеком легким и не злым, но сейчас, стоя над обугленным телом несчастной Матрены Малютиной, вдруг почувствовал, что единственное его желание – вцепиться в кадыкастое горло Косорукова и сжимать его, сжимать… Да только пустые фантазии, уж больно неравные силы. Такого нужно брать не наскоком, а умом. Уж чего-чего, а ума ему, Андрею Сотникову, не занимать! И убийцу он непременно найдет быстрее полиции, и статью напишет, да такую, после которой всякому в городе станет ясно, кто тут колосс на глиняных ногах!

– Господа, прошу вас, господа! – вмешался в назревающий конфликт Вадим Сергеевич и тут же совершенно по-стариковски проворчал: – Ох, молодо-зелено. – Он обернулся к Косорукову, спросил уже другим, официальным тоном: – Тело можно забирать, Федот Антипович? Я бы попробовал провести кое-какие изыскания у себя в лаборатории…

Вместо ответа Косоруков махнул рукой – понимай как хочешь, принялся раздавать команды наводнившим поляну полицейским. Одно слово – хам…

Домой Андрей Васильевич возвращался в задумчивости и полнейшей растерянности, мысли в голове крутились злые и бестолковые, никаким образом не касающиеся убийства Матрены Малютиной.

– Барин, эй, барин! – обернулся сидящий на козлах Степка.

– Чего тебе?

– Это он из-за губернаторской дочки ярится. – Степка поправил сползший на затылок картуз. – Я ж не слепой, вижу, как он на Олимпиаду Павловну смотрит. А Олимпиада Павловна вам знаки внимания оказывает…

– Пустое, Степка, я женатый человек, – отмахнулся Андрей Васильевич, но на душе потеплело. Оказывается, есть и у него преимущество перед этим Косоруковым…

* * *

– Алюшина, прекращай истерику! – Любаша плеснула в граненую стопку принесенного с собой коньяка, придвинула Анюте, для себя поставила на огонь турку с кофе, уселась за стол рядом с подругой, велела: – Коньяк чтобы выпила до дна! Это наипервейшее средство. Хотя нет, наипервейшее – это хорошая самогонка, но где ж сейчас найдешь хорошую самогонку!

Анюта спорить не стала, залпом выпила коньяк и даже не поморщилась. Видать, и в самом деле стряслось что-то из ряда вон. Секунду-другую она сидела, уставившись на расписной заварочник, который Любаша подарила ей на Восьмое марта, а потом, не говоря ни слова, хапнула из Любашиной пачки сигарету. Вот уж точно, беда дело, коль правильная Алюшина и пьет безропотно, и курит добровольно! Любаша, которая еще полчаса назад на все лады костерила разбудившую ее ни свет ни заря подругу, мгновенно подобралась, приготовилась оказывать первую психологическую, а если понадобится, то и медицинскую помощь. Уж больно странно выглядела этим ненастным утром Анюта.

– Я тебе сейчас кофе сварю. – Анюта встала из-за стола, вылила в раковину содержимое турки. Любаша лишь одобрительно кивнула – пить кофе собственного приготовления она не то чтоб совсем не могла, но не любила. – Дай мне пять минут, я все тебе расскажу, честное слово. – Анна поежилась, поплотнее запахнула полы махрового халата.

– Алюшина, он что, совсем необучаемый? – Сердце растроенно екнуло. Ситуация получалась из разряда «поспешишь – людей насмешишь» или в данном конкретном случае не насмешишь, а расстроишь. А она ведь и в самом деле спешила, так хотела поскорее пристроить лучшую подругу на хорошую работу, что даже не особо интересовалась той семьей, в которую спровадила вчера Анюту. – Или они тебя там обидели чем-то?