Пепел - [4]

 - Ты кто? – лепечет она, прижимая к груди плюшевого зайца, - Зубная фея?

 Я хочу улыбнуться, но не решаюсь, потому что не уверен, что это будет простая улыбка, а не зияющая чёрная дыра.

 - Да, - отвечаю я, и сам пугаюсь своего хриплого голоса, который ещё способен звучать в реальном мире.

 - Я думала ты будешь в блестящем платье, - она с интересом разглядывает мои окровавленные руки, - Тебя кто-то обидел?

 Меня терзают её вопросы, меня мучает её невинная душа, она не испятнана, она сияет сквозь оболочку ярким лучистым светом.

 - Ты не зубная фея, - наконец констатирует она и ещё крепче прижимает игрушку, - Ты мёртвый человек!

 Я пячусь к стене. Что меня пугает? Это всего лишь маленькая девочка?

 - Зачем ты пришёл, мёртвый человек? Забрать у меня Тирли?

 Я с трудом понимаю, что она говорит о плюшевом зайце.

 - Нет, Тирли – твой друг, я не разлучаю друзей. Я просто убедился, что у вас всё хорошо, тебе надо спать, иначе мама будет беспокоиться, если услышит, как ты разговариваешь.

 Она некоторое время молча смотрит на меня, её взгляд буквально выжигает меня.

 - Кто обидел тебя? Почему ты плачешь?

 - Я не плачу, у меня нет глаз.

 - Нет, ты плачешь, незаметно, но плачешь. Тебе больно? Мы с Тирли готовы стать твоими друзьями. Мы никому не расскажем про тебя, ты только не плачь.

 - Тебе надо спать, мне пора.

 Она послушно накрывается одеялом.

 - Пообещай, что ещё вернёшься.

 - Я не могу этого обещать, я нахожусь очень далеко отсюда, и редко бываю здесь.

 - Пообещай, что придёшь, если нам с Тирли станет страшно. Ты хороший.

 Я смотрю на её вздрагивающие ресницы, боль, жуткая боль терзает меня, вгрызается, словно озлобленное животное. Девочка медленно засыпает, и я шепчу в темноту прохладной комнаты.

 - Обещаю…

8.

 Я не могу уснуть. Смотрю на луну сквозь прозрачные занавески. Она сегодня полная. Тучи иногда проплывают по лунному диску, и её мертвенный свет жадно облизывает их рваные края. Сегодня мама предложила мне поработать официанткой в одной закусочной. Я не хочу. Я ужасно не хочу этого. Там будут люди, слишком много незнакомых мне людей, с которыми мне придётся общаться. Ненавижу людей! Я не хочу, чтобы мама решала за меня мою судьбу. Она думает, что всё знает обо мне, что понимает меня. Но это не так! Она и понятия не имеет о том, что творится в моей душе. Неделю назад я завела дневник. Я тщательно прячу его, там самые тёмные мысли. Я выписала несколько способов самоубийств. Самый верный – спрыгнуть с высоты. Правда есть и свои минусы: можно выжить и остаться калекой, что страшнее самой смерти. И ещё, если я упаду с внушительной высоты, моё тело превратится в тряпичную куклу, все кости переломаются, и когда меня захотят поднять на носилки, чтобы увезти в морг, моя кожа будет рваться на лоскуты, а пальцы врачей проваливаться в моё холодное тело. Да, смерть не так красива, как я думала. Я прочла в Интернете про одну девушку, она выпила целую горсть таблеток, её труп нашли рано утром. На лице вспухли вены, она захлебнулась собственной рвотой, будучи без сознания. На фотографиях она выглядела, как синий манекен. Ужасно. Я не хочу так. Я хочу быстро, безболезненно, наверняка. Я пытаюсь уснуть, но толпы мыслей, шатающиеся в моём мозгу, не дают мне сделать это. Я уже решила, надо только выбрать день. Надо только выбрать как…

9.

 Я несусь по ночному городу со скоростью света. Если бы в моей груди было сердце, оно бы молотило в бешеном ритме. Фонари, пустые дороги, деревья и здания мелькают передо мной невероятным калейдоскопом. Я думал, что уже не способен чувствовать, но это оказалось ложью. Я лгал сам себе, мне больно, эта боль настолько реальна, что, кажется, вот-вот разорвёт меня и выберется наружу лохматым оборотнем. Мне больно. Может я и впрямь не такой ужасный? Может, зря я ненавидел себя? И во мне было что-то хорошее? Может, мне стоило жить, если я даже после смерти кому-то нужен? Я сожалею, впервые я настолько сильно сожалею о содеянном не из страха. Мои руки начинает саднить. Что это? Физическая боль? Но мёртвые не чувствуют боли, их нельзя убить дважды, я уже мёртв. Запёкшиеся корки трескаются, и свежая кровь льётся на мою одежду. Я кричу, и с этим воплем проношусь по осиротелым улицам. Сейчас мне всё равно, реален мой крик или нет. Мне плевать. Я мёртв, мёртв. Осознание этого приносит мне новые страдания. За что? Я никому не желал зла. Я хотел просто жить, а теперь? Блуждаю голодным призраком вдоль спящих домов, где люди видят красивые сны. Я чувствую их дыхание, слышу биение их сердца, а моё молчит, оно давно разложилось в моей груди, его нет. Я слышу их мысли, они гомонят за толстыми стенами, сливаясь в единый гул, они все хотят жить, они мечтают, а я? Разгоняюсь ещё сильнее и опережаю холодный ветер, поднимающий мусор в воздух, кружащий его. Внезапно меня резко останавливает моё имя. Да, именно так. Кто-то произносит его, мысленно зовёт. Я вспоминаю о девочке, но это не она. Этот кто-то совсем рядом. Я проникаю в дом и лечу по следам мыслей, и чем ближе, тем теплее и ласковее они становятся. Я парю над спящими людьми, словно невидимое облако тумана. Боже, нет! Мелрой, он обнимает эту девушку, я не знаю её имени, но он так нежно прижимает её к своей груди. Ей снятся песчаные пляжи несуществующих морей, цветущие кустарники и ракушки. А он? Он видит во сне меня. Я спускаюсь ниже. Моё холодное дыхание скользит по его губам. Я так хочу коснуться его, но не могу. Прямой контакт запрещён, если я сделаю это, меня больше никогда не выпустят в мир живых, или того хуже отправят гореть в ад. Я проникаю в его сон, и оказываюсь с Мелроем в одной постели. Над ней огромное зеркало, в котором я вижу свои окровавленные запястья и белые глаза, но он будто не замечает этого.