Пепел державы - [14]
Нет, есть последняя возможность! Едва справляясь со страхом, бледный, вздрагивающий при каждом ударе по закрытым воротам, он молвил слуге:
— Езжай в дом к моему дяде, Никите Романовичу, проси за меня. Христом Богом заклинаю, на коленях проси, дабы он спас меня! Он возможет! Спеши!
Как утопающий за тонкую хворостинку, хватался он за надежду на помощь двоюродного дяди своего, одного из могущественных московских бояр, коего избегал и презирал до этого долгие и долгие годы…
В то же время затворником в покоях сидел царевич Иван. Стражники стояли в покоях и за дверями, дабы он ни с кем не мог заговорить и дабы ничего с собой не содеял. В его глазах стояли злые слезы, из-за разбитых губ во рту чувствовался солоноватый привкус крови, ныли ребра и руки — так, как сегодня, отец еще никогда не бил его. Он вспоминал изуродованное гневом лицо отца с выпученными безумными глазами и всклокоченной бородой и содрогался от страха.
— Выблядок! Выблядок! Я тебе покажу! Сучий сын! Сучий сын! — избивая сына, кричал царь, и крик этот, яростный, иступленный, до сих пор стоял в ушах. Молвили когда-то, что отец загубил своего брата Владимира и его семью[7]. Разве не возможет погубить и сына, коего уличил в неверности?
…А в царских покоях темно, лишь у свечи на столе раскрыта книга, и на странице ее государевой рукой выделена одна из строк:
"Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся"[8].
Глава 3
В середине лета в семье боярина Ивана Васильевича Шереметева Меньшого произошло радостное событие — у него родился сын. Долгожданный наследник появился на свет, когда счастливому отцу перевалило уже за четвертый десяток.
Жена боярина, Домна Михайловна, находилась в коломенском имении, куда Иван Васильевич отвез ее и дочь Елену в разгар тревожных летних событий. Оставшись в Москве, он ждал их исхода, боялся, как бы и его не отволокли в застенок, откуда еще никто не возвращался, — все помнили опричные годы и страх их возвращения испытывали все. Подле себя он держал пасынка Петра, дабы тот мог при случае исполнить любое его поручение.
Юноша Петр был сыном старшего брата Ивана Меньшого — Никиты Васильевича Шереметева, казненного в такие же тревожные годы, накануне создания опричнины. Иван Васильевич взял его к себе в семью и воспитывал, как родного сына, и теперь этот одиннадцатилетний мальчик был для боярина живым напоминанием тех страшных лет. Что, ежели и его теперь казнят и уличат в каком-нибудь грехе? Как быть детям и жене?
В те годы от рук государя пострадали оба старших брата Ивана Меньшого — Иван Большой, из застенка отправившийся прямиком в монастырь, и Никита Васильевич, убитый в темнице по обвинению в сговоре с ляхами. Тогда Иван Васильевич решил верной службой вернуть порушенную честь семьи, потому и воевал долгие годы в Ливонии, потому и стоял насмерть в битве при Молодях. Все для того, дабы у государя не было повода и помыслить о том, что боярин Шереметев может быть изменником. Но спасет ли это сейчас?
Узнав о рождении сына, Иван Меньшой позабыл о своем страхе, устремился с пасынком Петром в Коломну, к любимой жене. Туда же отправились тотчас младший брат боярина Федор, и его верный друг, дьяк Андрей Щелкалов.
Роды были тяжелыми, и Домна Михайловна встретила мужа в постели в то самое мгновение, когда кормила новорожденного. Светящийся от радости Иван Васильевич, широкий и большой, как медведь, сгреб ее в счастливые объятия вместе с сыном, и маленький Федя (назвали в честь любимого брата Домны Михайловны, Федора Михайловича Троекурова, стоявшего тогда на воеводстве в далеких Чебоксарах) заревел, схватив цепкими пальчиками распашонку матери.
— Ну, подержи, подержи, — вымученно улыбаясь, дозволила Домна Михайловна, отдавая младенца отцу. Федя пищал еще пуще, пугаясь, видимо, густой черной бороды родителя, и незнакомого ему тяжкого запаха конского пота.
— Богатырь! Богатырь! — улыбаясь во все зубы, кричал Иван Меньшой, и Петя все норовил заглянуть через его широкие плечи на новорожденного брата, а Елена, все эти дни находившаяся подле матери, отпихивала его:
— Куда лезешь? Уронишь!
— А ну, не толкайся! — гневно сморщив лоб, ответил Петр и тоже толкнул сестру.
— Не ругайтесь! — строго сказала им Домна Михайловна. — Хуже кошки с собакой.
— А чего он лезет? — обиженно надув губы, вопросила Елена. Петр гневно погрозил ей кулаком.
— Даже тут не можете дружно меж собою! — вымолвила с грустью боярыня, уже привыкшая к тому, что Елена так и не приняла брата, чужого, как ей казалось, не достойного любви ее дорогих родителей.
И Иван Меньшой и не обращал уже внимания на детские распри — он был весь поглощен новорожденным сыном. Он держал крохотный сверток, глядел на сморщенное личико младенца, только-только успокоившегося и, кажется, уснувшего у него на руках.
— Это добрый знак! — прошептал он, любуясь маленьким Федей. — Это добрый знак!
А вечером прибыли гости — дьяк Андрей Щелкалов и брат боярина, Федор Васильевич. Уже отгуляли праздничное застолье, уже выносила кормилица им на поглядки новорожденного, который тут же разревелся, едва отец, жарко дыша бражным духом, снова взял его на руки. Уже выпили и за скорый отъезд Федора Васильевича в Тулу, куда его назначили воеводой. Тряся кулаком, он все возмущался, что князь Михаил Тюфякин, назначенный на воеводство вместе с ним, уже начал с Федором Васильевичем местническую тяжбу, не желая на равных служить с ним. Ивана Меньшого это особенно задело — крепким медом принялся тушить он свою подавленную ярость, а Щелкалов успокаивал Федора Васильевича, мол, государь сего не потерпит, встанет на стороне Шереметева, лишь бы в Туле все было спокойно.
Первая половина XVI века. В Москве подрастает сын великого князя Василия III – Иоанн. Но с кого будущему правителю брать пример? Москва, считающая себя Третьим Римом, больше похожа на Вавилон, где предательство, убийство и прелюбодеяние не в новинку. Боярство уподобилось зверям, грызущимся меж собою, но что поделать, если на зверей опирается государев трон. Ещё в малолетстве Иоанн слышал от няньки: «Чтобы тебя боялись, Ванюша, нужно быть сильным», и он понял: великая сила нужна, чтобы переменить устоявшийся порядок, когда «на боярах держится вся власть».
Последние годы правления Иоанна Грозного. Русское царство, находясь в окружении врагов, стоит на пороге гибели. Поляки и шведы захватывают один город за другим, и государь пытается любой ценой завершить затянувшуюся Ливонскую войну. За этим он и призвал к себе папского посла Поссевино, дабы тот примирил Иоанна с врагами. Но у легата своя миссия — обратить Россию в католичество. Как защитить свою землю и веру от нападок недругов, когда силы и сама жизнь уже на исходе? А тем временем по уральским рекам плывет в сибирскую землю казацкий отряд под командованием Ермака, чтобы, еще не ведая того, принести государю его последнюю победу и остаться навечно в народной памяти. Эта книга является продолжением романа «Пепел державы», ранее опубликованного в этой же серии, и завершает повествование об эпохе Иоанна Грозного.
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Аннотация издательства: Герой Первой Мировой войны, командующий 2-ой армией А.В.Самсонов погиб в самом начале войны, после того, как его войска, совершив знаменитый прорыв в Восточную Пруссию, оказались в окружении. На основе исторических материалов воссоздана полная картина трагедии. Германия планировала нанести Франции быстрый сокрушительный удар, заставив ее капитулировать, а затем всеми силами обрушиться на Россию. Этот замысел сорвало русское командование, осуществив маневр в Восточной Пруссии. Генерал Самсонов и его армия пошли на самопожертвование.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.
4833 год от Р. Х. С.-Петербург. Перемещение в Прошлое стало обыденным делом. Группа второкурсников направлена в Петербург 1833 года на первую практику. Троицу объединяет тайный заговор. В тот год в непрерывном течении Времени возникла дискретная пауза, в течение которой можно влиять на исторические события и судьбы людей. Она получила название «Файф-о-клок сатаны», или «Дьявольский полдник». Пьеса стала финалистом 9-го Международного конкурса современной драматургии «Время драмы, 2016, лето».
В повести Александры Усовой «Маленький гончар из Афин» рассказывается о жизни рабов и ремесленников в древней Греции в V веке до н. э., незадолго до начала Пелопоннесской войныВ центре повести приключения маленького гончара Архила, его тяжелая жизнь в гончарной мастерской.Наравне с вымышленными героями в повести изображены знаменитые ваятели Фидий, Алкамен и Агоракрит.Повесть заканчивается описанием Олимпийских игр, происходивших в Олимпии.
Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.