Пепел Бикини - [8]

На мгновение их охватило чувство одиночества и острой зависти к тем, кто поднимался сейчас на борт парохода. Эти люди уже на пути к дому и через две-три недели увидят своих родных, жен, детей. Чарли представил себе, как Майк позвонит у дверей его дома, как испугается Джейн, как обрадуется письму и будет без конца тормошить негра, засыпать его вопросами, не успевая даже выслушать ответ.

Остров опустел. На обширном, залитом бетоном и цементом пространстве остались только несколько бараков, здание управления да два-три склада. У берега валялось с десяток досок. А над плоской серой поверхностью возвышалась ажурная громада стальной башни.

Остаток дня после ухода транспорта Дик и Чарли провели на берегу, непрерывно куря и перебрасываясь незначительными фразами, думая о том часе, когда они покинут опостылевший остров. Жара в этот день как-то особенно донимала их, но купаться они боялись: лагуна по-прежнему кишела акулами.

– Мне кажется, – сказал Чарли, окинув взглядом остров и покосившись в сторону башни, – что нам еще придется как следует попотеть.

Чарли не ошибся. На следующее утро всех разбудил рев моторов. Громадный, сверкающий на солнце транспортный самолет ВВС США проплыл над островом, развернулся и пошел на посадку. Выше него в бездонной синеве неба серебристыми мушками кружили девять реактивных истребителей. Самолет приземлился в северной части острова, где не было построек, и все удивились искусству, с которым пилот посадил многотонную махину в каких-нибудь пяти метрах от берега. Истребители, сделав прощальный круг, улетели.

Из здания управления высыпали люди. Полковник Смайерс и Болл спешили к самолету, остальные – к рабочим баракам.

– Пятнадцать человек к башне – устанавливать лебедку, – задыхаясь от быстрого бега, крикнул старший десятник, – тридцать – на разгрузку!.. Пяток останется при мне. Скорей, ребята, самолет еще сегодня должен улететь обратно!

Чарли и Дик попали на разгрузку. Из открытого люка им передали по одному небольшому ящику, обитому прочной фанерой.

– Все ящики – к башне! – распорядился высокий, худощавый человек в коротких штанах, темных очках и пробковом шлеме.

Он прилетел на самолете и, по-видимому, был важной персоной, если судить по почтительности, с которой к нему обращались Смайерс и Болл.

Отходя, Дик и Чарли слышали, как он сказал десятнику:

– Послушайте… как вас… Распорядитесь, чтобы ящики складывали не штабелем, не в кучу, а по одному прямо на землю. Понимаете?.. А вы, Болл, проследите за этим…

Ящики оказались невероятно тяжелыми. Их было очень много, и на каждом из них был номер. Несколько человек разбирали и перекладывали их таким образом, чтобы последние номера оказались ближе к башне, а начальные – дальше.

Вслед за небольшими ящиками из самолета появились большие продолговатые, затем выгрузили огромную динамо-машину и еще какие-то механизмы в дощатых решетках, набитых стружкой.

Все это складывалось возле башни.

К вечеру разгрузка окончилась, и самолет улетел. Человек в тропическом шлеме остался. Он придирчиво осмотрел и пересчитал выгруженное имущество, зачем-то потрогал некоторые ящики и распорядился накрыть груз брезентом. Затем, недовольно брюзжа, подошел к лебедке.

– Вы уверены, что она не сорвется с фундамента? спросил он сердито Болла.

– Совершенно уверен, генерал, – бодро ответил Болл, но, когда тот ушел, обратился с тем же вопросом к десятнику.

– Не беспокойтесь, мистер Болл. Полторы тонны лебедка выдержит свободно.

– Учтите, – Болл строго посмотрел на десятника: – если хоть один из этих ящиков сорвется… – Он сжал губы, повернулся и быстро пошел к дому.

Неделя, прошедшая с того дня, как приземлился транспортный самолет, была, пожалуй, самой беспокойной на острове. Люди спали не более трех-четырех часов в сутки. А человек в тропическом шлеме, казалось, не спал совсем. Его обтянутое шелушащейся кожей лицо, запекшиеся губы, сухие яростные глаза пугающим видением нависали над истомленными людьми.

«Живее!»

Это было единственное слово, которое они слышали в палящем мареве тропического дня и в душной мгле ночи, за завтраком и за ужином, сгибаясь под тяжестью таинственных ящиков и стальных негнущихся листов. И каждый вздрагивал, заслышав этот скрипучий, лишенный интонаций голос.

Люди были словно загипнотизированы. Высушенные неистовым солнцем, потеряв представление о времени, они работали, как автоматы.

– Живее! – повторял человек в тропическом шлеме.

– Люди устали, сэр, – робко заметил как-то Болл, когда тот, брызжа слюной, ругался над свалившимся в обмороке рабочим.

– Люди? – ядовито переспросил человек в шлеме. – Люди устали, говорите вы?

Болл втянул голову в плечи.

– Мы подготавливаем грандиознейший эксперимент, а вы толкуете мне об усталости! Да вы что, с луны свалились, мистер… э-э… Голл?

– Болл, сэр…

– Тем более… При чем тут усталость? А разве я отдыхаю?

Двадцать пятого февраля снова наступила передышка. Человек в тропическом шлеме не показывался. Рабочие топтались вокруг башни, как бы впервые увидев это странное сооружение. Вершины башни уже не было видно. Ее окружала широкая круглая площадка, сделанная из дырчатых железных листов. Туда вела маршевая лестница, похожая на пожарную, с большими промежутками между ступенями и с туго натянутым тросом вместо перил. Туда же уходил двойной трос от лебедки и тянулся толстый, многожильный кабель от динамо-машины. Электросварщики, работавшие наверху, рассказали, что там установлено громадное полушарие из алюминия и кабель входит прямо в него.