Пепел Бикини - [22]
Через четверть часа шхуна пришвартовалась к пирсу, и команда устремилась на берег. Послышались радостные восклицания, расспросы, смех и шутки. Нарикава вздохнул и неторопливо пошёл к борту. Сэндо Тотими и капитан Одабэ помогли ему взойти на палубу.
Капитанская каюта на стотонной шхуне - далеко не лучшее помещение для деловой беседы. Узкая дверь из рулевой рубки ведёт в душную прямоугольную каморку с крохотным иллюминатором в дальней стене. Света от иллюминатора мало - снаружи его загораживает выхлопная труба дизеля. Слева расположены одна над другой две койки-ящики для капитана и сэндо, справа - ящик, похожий на шкафчик, служащий одновременно и столом. На нём в беспорядке разбросаны карты, старые газеты, документы. Проход между койками и шкафчиком доступен только не очень полному человеку. Но Нарикава был слишком раздосадован и обеспокоен новой неудачей. К тому же в своё время он сам был капитаном, и каюта на «Счастливом Драконе» была ему не в диковинку. Поэтому он решительно втиснулся в проход и грузно опустился на койку. Одабэ и Тотими расположились на столе-ящике напротив. С минуту хозяин молча глядел на них.
- Ну? - спросил он наконец. - Чем порадуете? Капитан понурил голову. Сэндо смущённо пригладил жёсткие волосы ладонью, обмотанной грязным бинтом, и сокрушённо вздохнул.
- Должен с большим сожалением сообщить, - начал он, - что…
- Постойте-ка, - перебил вдруг Нарикава, нагибаясь вперёд и всматриваясь в их лица. - Что это вы так почернели? Загар, не загар… Никогда не думал, что человек может так загореть.
Капитан и сэндо переглянулись и пожали плечами.
- Не знаю, - пробормотал капитан. - Мы все почернели, вся команда. Загар, разумеется, Нарикава-сан. Ведь мы ходили далеко на юг, за Маршальские острова.
- Нет, это не загар, - сказал Нарикава. - А что у тебя с руками, Тотими-сан?
- Нарывы, - неохотно отозвался тот. - У многих высыпали гнойники… почти у всех. Под ногтями, в ушах, в волосах. Замучились совсем. Думали, уж не бери-бери ли это…
- Может, бери-бери, а может, и нет, - сказал Нарикава, нахмурившись. - Видел я уже такое бери-бери, когда в позапрошлом году ездил в Нагасаки. Не гэнбакусё ли это - заболевание от атомной бомбы? Только откуда оно могло взяться у вас?
- Какая там ещё атомная болезнь! - досадливо махнул рукой сэндо. - Поедим свежего лука - и всю дрянь как рукой снимет. Это всё пустяки. Вот нам придётся огорчить вас, Нарикава-сан.
- Говорите.
- Нам удалось взять всего-навсего девять тонн тунца.
Нарикава резко откинулся назад, сильно стукнувшись головой о край верхней койки. Впрочем, боли он не почувствовал.
- Всего девять тонн? Вшестеро меньше обычного? Да что это с вами?
- Всего девять тонн. И это ещё не всё… - Сэндо прямо, с мужеством отчаяния взглянул хозяину в глаза. - Мы потеряли половину наших сетей.
Несколько минут прошло в тягостном молчании. Нарикава думал. Затем спокойно сказал:
- Ну что ж, бывало и хуже. Только… Это всё, что вы хотели рассказать мне?
Капитан встрепенулся и вопросительно посмотрел на сэндо. Тот неохотно пробормотал:
- Собственно, это всё… Насчёт рыбы, конечно. Но нам ещё пришлось видеть в океане странные вещи. Странные и страшные. Я всё время молюсь…
- Погоди! - сердито остановил его хозяин. - Твои страхи и молитвы нужны мне… как тухлая камбала… Говорите, Одабэ-сан. Коротко, не размазывая.
И капитан, подстёгиваемый нетерпеливым покашливанием сэндо, глядя как заворожённый в маленькие немигающие глаза Нарикава, торопливо рассказал о плавании, о таинственной вспышке за горизонтом, грозном грохоте и, наконец, об удивительном «небесном пепле».
- Вы понимаете, Нарикава-сан, мы были очень испуганы. Мы шли без остановки до самого Коидзу. И это было нелегко, - через два дня заболел механик…
- Его рвало, - не выдержал сэндо. - У него болела голова, он несколько дней валялся в кубрике, не принимая ни воды, ни пищи. Вместе с ним заболело ещё несколько человек. Правда, Амида-Будда [25] был милостив, и они скоро оправились… Вот тогда и начались у нас эти проклятые нарывы. У радиста даже гной какой-то пошёл из ушей.
Капитан облизал пересохшие губы и опустил голову. Нарикава встал.
- Я так и знал, что что-то случилось, - сказал он. - Действительно, странная история. Небесный пепел… хм… Но такой пустяковый улов… Шутка ли? Девять тонн! Меня засмеяли бы у нас в Коидзу, если бы у вас не нашлось оправдания… Ну, я пойду. Сегодня вы оба и радист зайдите ко мне на ужин. Там поговорим обстоятельно обо всём. Девять тонн, подумать только! Сгружайте рыбу.
Он уже протискивал свой обвисший живот через дверь, когда снаружи донеслась отчаянная брань. Кто-то ругался с портовым инспектором по поводу состояния двигателя шхуны, и Нарикава невольно остановился, ошеломлённый этим потоком рыбацкого красноречия, густо пересыпанного английским сквернословием.
- Механик? - ухмыльнувшись, спросил Нарикава.
- Да… Мотоути, - отозвался неохотно сэндо. - Ему бы вышибалой быть…
- Механик он очень хороший, - вступился капитан. Нарикава сгорбился и, кряхтя, вылез из каюты. Одабэ вздохнул и хотел что-то сказать, но Тотими вдруг крепко выругался:
«Искусство кино», 2008, № 2. Сценарий подписан обоими братьями, но фактически написан одним Аркадием. Основа фильма Андрея Тарковского «Жертвоприношение».
Действия повести происходят на Дальнем Востоке через несколько лет после окончания второй мировой войны. В район советской пограничной заставы выходит человек с поражениями кожи похожими на ожоги, пулей в бедре и владеющий лишь английским языком. Из округа на заставу направляется комиссия для исследования инцидента.
Рассказ о судьбе Канга — гигантской глубоководной рептилии. Канг был смелым охотником, и среди морских жителей много-много лет не было ему равных.
Накануне первой мировой войны петербургские геологи, работавшие на Дальнем Востоке, обнаружили у подножия вулкана, под мощным слоем застывшей лавы, странный маленький город, накрытый непроницаемым прозрачным колпаком. Что это? Гнездо контрабандистов новейшей формации? Аванпост неведомой цивилизации, фантастическая «Тихоокеанида»? Прошло несколько дней, и геологи поняли, что действительное положение вещей превосходит все их самые смелые предположения. О необычайной находке в горах Корякского полуострова рассказывает научно-фантастическая повесть «Мир иной».В послевоенные годы Гребнев не успел закончить повесть «Мир иной», посвященную контакту с высокоразвитой галактической цивилизацией; вышла в одном томе с «Пропавшим сокровищем» — «Пропавшее сокровище.
Пересказ мифа о Нарциссе живущего в середине двадцатого века и обладающего необычайной силой гипнотического внушения.Рассказ частично вошел в роман «Хромая судьба».
Экипаж «Тахмасиба» снова на Венере. Именно их подвигом, их потом и кровью здесь появились города, дороги, ведется добыча необходимых Земле полезных ископаемых. Но новому поколению этого уже мало. Они не хотят прятаться от суровой природы Венеры под купола и в скафандры. Они хотят засадить её садами.Глава, не вошедшая в состав «Стажеров».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.