Пепел - [9]

Он решил пенять на себя.

Дальше за дело взялись ребята в красных передниках. Когда они разложили напротив свои страшные прибамбасы, он похолодел, но сдержался: пути назад уже не было. А когда эти страшные карлики закрепили его руки на столе специальными креплениями и первая иголка воткнулась в средний палец, его мозг словно прошило током. Он поспешил расслабиться, однако его умелые пилотские руки, столь необходимо чувствительные, сейчас выделывали с ним страшные вещи. Он более не видел ничего перед глазами, которые ему не дали закрыть, ничего, кроме медленно входящей в палец толстой иглы. Он ясно наблюдал, как она вошла еще на один миллиметр, но это не могло быть правдой: он явственно чувствовал ее присутствие во всем теле. Мозг лихорадочно выдал решение — сдаться. Однако что-то остановило его от крика. Хадас увидел, как игла воткнулась еще чуть-чуть, и сразу палец стал самым главным органом в теле. Все мысли ушли, спешно стерлись из сознательного восприятия окружающие предметы, лица и чужие враждебные маленькие руки. Игла двинулась вперед, и он впервые почувствовал свою собственную кость — или это был обман органов восприятия? Затем по этой чудовищной иголке стукнули молотком. Он дернулся всем телом, насколько позволяли крепления, и едва не захлебнулся слюной, однако не издал даже стона: он начал жевать свой язык. Ничто не помогало. Он наблюдал, как игла вынырнула через ноготь наружу, выдавливая красную каплю. Он подумал, что прошел час, и вместе со слюной, не чувствуя этого, сглотнул собственную кровь. Визуальное время дробилось на столь малые отрезки, что каждая секунда обращалась в тысячелетие. Он услышал издалека повторение вопроса и едва связал происходящее в единое целое. Собственная логика провалилась куда-то в тартарары, а внутри него появился какой-то удивленный наблюдатель, с ужасом фиксирующий происходящее вокруг. Вопрос повторили вновь: внутренний наблюдатель уже посоветовал Хадасу кивнуть, однако он не успел расшифровать его послание… Наконечник иголки перед носом начал выгибаться, и пленника снова прошила волна нарастающей боли. Он не понял, сколько это продолжалось, когда внезапно воспринял свое тождество с независимым наблюдателем. Теперь он видел себя более снаружи, чем изнутри, и отдаленно понял великолепие мазохизма. Хадас молча наблюдал, как игла втянулась под ноготь, и ощутил, как она покинула его внутреннее пространство. И сразу он почувствовал ускоренный ход времени. Он попытался моргнуть, и это получилось — чужие пальцы не держали более его веки.

А затем все повторилось, но теперь он застонал: указательный палец явно был более чувствительным. Пора было сдаваться, но он снова не успел. Внешние, ушедшие из восприятия события опередили его. Он начал их воспринимать, лишь отдышавшись. Он не мог повернуть голову, и скосил глаза в сторону голосов. В комнате находился какой-то новый человек. Судя по обилию одежды, это была большая шишка. Он оживленно ругался со статусом Семь. Человек был в белом, в чем-то наподобие рубахи без рукавов и еще, конечно, в юбке. Прибывший размахивал большой бумагой и показывал на свой медальон. Хадас боялся смотреть на свои пальцы, он прикрыл веки, пытаясь успокоить бухающее внутри сердце. Сквозь назойливый шум голосов он иногда отчетливо слышал перевод: высокий снова забыл отключить свой аппаратик. «Я получил указание от Нобуёси». — «Покажите?»

— «Это были устные указания». — «А у меня, любезный, письменные. Полюбуйтесь на печать». — «Но ведь это роспись Баджи Рао, а не Мюфке-Маруна». — «А я, по-вашему, от кого?» — «Меня никто не информировал. Я не имею права. У меня, дорогой, сроки поджимают». — «Представляю, как вы запоете, когда вам позвонит глава Демографического отдела». — «Вы меня не пугайте!» — «Слетите, слетите со своего теплого местечка, как миленький». — «Что вы на меня давите, здесь младшие статусы». — «Плевал я на статусы, когда Мюфке-Марун узнает о телесных повреждениях, вас сбросят вниз сразу статуса на четыре». — «Да у меня же указания Гуттузо о проверке добытых данных». — «Подождут ваши данные». — «Как подождут, что я доложу Нобуёси. У меня сроки». — «Бумага останется у вас. К черту сроки. Вы что, дураком кидаетесь, в вашем министерстве таких не держат».

— «Откуда вам знать о нашем министерстве — оно секретное. У нас отдел». — «Я с вашим отделом сориться не собираюсь, но я должен заполучить материал». — «Материал все не прочь заполучить, особенно белые отделы, но ведь он один». — «Вот и не упирайтесь, он был у вас сколько?» — «Но ведь никто не говорил о сроках». — «Это ваше, дорогой, упущение. Хотите свою нерадивость прикрыть теперешней прытью?» — «Как, к черту, прикрыть, да я первый раз слышу». Внезапно перевод прекратился, но перебранка шла еще долго, и Хадас радовался каждой секунде отсрочки будущей новой боли. Однако он ошибся. Вскоре его отвязали. И снова он не понимал причин и следствий, и снова его судьба была покрыта мраком, потому как повели его теперь по совершенно новому маршруту.

«… в результате отвлечения и уничтожения истребительной авиации противника два звена Б-29, двигаясь на недоступной зенитной артиллерии высоте, сбрасывают пятнадцать бомб над двумя основными городами противника. После воздушных взрывов, в первом случае семи, а во втором восьми зарядов по двадцать килотонн, вследствие действия ударной волны и пожаров погибает примерно два миллиона гражданского населения, а примерно три миллиона получают ранения тяжелой степени. Действие радиоактивного излучения на первой стадии не учитывается в связи с длительностью своего полного проявления. На этом этапе рекомендуется выждать несколько суток и отследить политические и психологические последствия акции. Притом продолжать массированное применение обычных средств поражения по вооруженным силам и коммуникациям противника. Срок отсрочки может быть удлинен или же сжат в соответствии с развитием событий на фронтах. На современном этапе, к сожалению, нет возможности непосредственно эффективно воздействовать на сухопутные и находящиеся вне порта военно-морские силы атомными бомбами, поэтому нашим войскам и армиям союзников придется проявить чудеса стойкости в открытом бою, однако и в этом случае мы рассчитываем на решающее воздействие нашей подавляющей воздушной мощи.