Пеп - [3]
Это доказано!
Но и без всякого джаза годовой оборот на автомобильном
заводе Уэллса увеличился в несколько раз.
Гуд бай, моя китаяночка!
На четырех континентах - застой, распад, разруха,
полнейший хаос во всем.
Ого-го-го!
А в Соединенных Штатах даже филин умеет петь соловьем!
Пеп!
БАЛЛАДА ГОСПОДИНА Б.-В.СМИТА
Когда он сделал такое количество долларов,
что вполне мог бы выстелить ими полы своей виллы,
неожиданно странная мысль пришла ему в голову:
что бы такое купить, чтобы грело, как солнце, и одновременно светило?
В свои пятьдесят семь лет он был абсолютно здоров,
хотя порой ощущал неприятную тяжесть в желудке.
У него было двадцать шесть естественных, совершенно целых зубов.
И в случае необходимости он мог работать круглые сутки.
И тогда он сказал: "Покупаю - и весь разговор!
море, горы и небо, и господа бога вдобавок!.."
Но никто не спешил завернуть ему хотя бы парочку гор,
да и землю, и море, и бога не вынес никто на прилавок.
Он совал свои доллары небу и горным отрогам,
но горы и небо молчали. А к этому он не привык.
"Может, мало плачу?! Что ж! Тогда поторгуемся с богом!"
Но и господу богу деловой не понятен язык.
Так под небом немым он стоял, обладатель текущего счета,
первокласснейший малый, крепыш, деловой человек хоть куда,
ничего не достав, что достать ему было охота...
Для чего же, скажите, он доллары делал тогда?!
БАЛЛАДА ЛУЭТТЫ ФРИНК
Я - Луэтта Фринк, законная супруга Вильяма Вашингтона Фринка,
обладательница трех автомобилей, двух теннисных кортов
и на обеих Ривьерах двух вилл.
Особняк, в котором мы с Фринком живем, не особняк - а картинка.
Вильям В. тратит сто двадцать тысяч. Я нахожу, что он мил.
Я ему родила двух очаровательных крошек, не испортив при этом фигуры.
С Вильямом В. мы регулярно посещаем Вашингтон и Нью-Йорк.
Моей внешности могут вполне позавидовать голливудские кинодуры.
Президент Кулидж и королева Румынии пришли от меня в восторг.
Первая дама нашего города,
делами я занята по горло:
езжу к портнихам, целую детей,
по вечерам принимаю гостей,
так что под тяжестью светского бремени
для чувства и мыслей почти нет времени.
Все хорошо. А нет-нет да почувствую,
что чрезвычайно тоскую по чувству я.
В разгар сплошного лета
пускай войдет весна!
Ах, Этта, Этта, Этта,
без чувства жизнь пресна!
Улыбкою печальной
смени привычный смех.
Чуть-чуть сентиментальной,
ей-богу, быть не грех.
Супруга В.-В.Фринка,
ты знала ли хоть раз,
что горькая слезинка
сладка для женских глаз?!
Любовной "мукой ада"
себя разбереди,
чтоб вызвать, если надо,
стеснение в груди.
С полночи до рассвета
о ком-нибудь скучай.
А ну-ка, слышишь, Этта,
сентиментальничай!
Путешествуя недавно по какой-то балканской стране полудикой,
во время поломки автомобиля я встретила адвоката двадцати шести лет.
Он был бородат, непричесан, притом оказался заикой.
Сложенья отнюдь не спортивного, он был ужасно одет.
Вы думаете, он делал доллары? Как бы не так! Этот малый
строчил большевистские книжки и сочинял стихи!..
Но вокруг, понимаете, все прямо благоухало
розами, из которых в этой балканской стране изготовляют духи.
И этот мой оборванец был так чертовски потешен,
что, говоря откровенно, я бы в ту ночь предпочла
задержаться в отеле... Поздней я в газетах прочла,
что за свою агитацию этот мой адвокат осужден и повешен.
Возвращаясь домой
на пароходе,
я думала: "Боже мой!
А жизнь-то проходит!
Ах, Этта, Этта, Этта!
По правде говоря,
сентиментальность эта
придумана не зря.
Любви себя лишая,
теряешь аппетит!
Интрижка небольшая
тебе не повредит!
Без чувства жить убого!
Чтоб силу обрести,
нам надо хоть немного
сентиментальности.
И опять начинается зимний сезон.
Предстоят два больших и три малых приема.
С Вильямом В. я обязательно поеду в Вашингтон,
где мы будем гостями Белого дома.
Итальянскую оперу мы намерены посетить в Нью-Йорке,
а также послушать известного немецкого скрипача.
Кроме того, я имею в виду побывать у врача
и заказать себе (десятую по счету) шубу из норки.
Что касается нашего сына, то он подрос, между прочим,
а наша младшая дочь - уже почти что невеста.
Сын прекрасно играет в теннис. Мы его в дипломаты прочим.
Дочь мы выдадим замуж за короля нефтяного треста.
А у Вильяма В. будут расти и расти доходы.
И каждый может только мечтать о такой счастливой судьбе.
И так за годами будут тянуться годы,
пока не настанет час, когда бог меня позовет к себе.
Вокруг моей постели столпятся дети и многочисленные внуки
и будут смотреть, как я, остывая, лежу.
Но перед самой смертью я в последний раз возьму себя в руки
и так, чтоб никто не услышал, себе тихонько скажу:
"Ах, Этта, в час прощальный,
когда пришел конец,
стать чуть сентиментальной
ты можешь наконец.
Последняя дорога!
Прощай, земная твердь.
Нет чувств. И как убога
Бесчувственная смерть".
Так, тихо умирая,
я буду напевать.
И на пороге рая
не стану унывать!
За горло смерть хватает:
последнее "прости"!
Но мне теперь хватает
сентиментальности!
Под видом исторического романа автор иносказательно описывает приход нацистов к власти в Германии.
Тонкий, ироничный и забавно-пикантный исторический роман об удивительной судьбе образованнейшей и экстравагантнейшей женщины позднего Средневековья — герцогини Маргариты по прозвищу Маульташ (Большеротая) — и о многолетней войне двух женщин — жены и фаворитки, в которой оружием одной были красота и очарование, а оружием другой — блестящий ум и поистине божественный талант плести изощренные интриги.
Лион Фейхтвангер (1884–1958) – выдающийся немецкий писатель и драматург. В своих произведениях, главным образом исторических романах, обращался к острым социальным проблемам. Им создан новый тип интеллектуального исторического романа, где за описаниями отдаленной эпохи явственно проступает второй план – параллели с событиями современности.
«Испанская баллада» — поэтическая повесть о любви кастильского короля Альфонсо VIII к дочери севильского купца Ракели. Сюжет романа, взятый из староиспанских хроник, вдохновлял многих писателей и поэтов, но только Лион Фейхтвангер обозначил тесную связь судьбы влюбленных с судьбой их страны. Рассказывая о прошлом, Фейхтвангер остается актуальным, современным писателем. Эта книга о большой человеческой любви, торжествующей над мраком предрассудков и суеверий, над мелкими корыстными расчетами и крупными политическими интригами. Перевод Н.
Увлекательная и удивительно точная хроника одного из самых сложных и неоднозначных периодов истории Римской империи —изначально обреченной на поражение отчаянной борьбы за независимость народов Иудеи, — войны, в которой мужеству повстанцев противостояла вся сила римского оружия...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лучшие романы Сомерсета Моэма — в одном томе. Очень разные, но неизменно яркие и остроумные, полные глубокого психологизма и безукоризненного знания человеческой природы. В них писатель, не ставя диагнозов и не вынося приговоров, пишет о «хронике утраченного времени» и поднимает извечные темы: любовь и предательство, искусство и жизнь, свобода и зависимость, отношения мужчин и женщин, творцов и толпы…
Историко-психологический роман повествует о появлении в XVI в. человека, волею. обстоятельств вынужденного согласиться на роль Иисуса Христа и впоследствии ставшего настоящего защитником обиженных и оскорблённых в средневековой Беларуси.
"Характеры, или Нравы нынешнего века" Жана де Лабрюйера - это собрание эпиграмм, размышлений и портретов. В этой работе Лабрюйер попытался изобразить общественные нравы своего века. В предисловии к своим "Характерам" автор признался, что цель книги - обратить внимание на недостатки общества, "сделанные с натуры", с целью их исправления. Язык его произведения настолько реалистичен в изображении деталей и черт характера, что современники не верили в отвлеченность его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.
Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула». Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение». Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники». И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город. Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
Два томика «Американских заметок» были опубликованы в октябре 1842 года. Материалом для «Заметок» послужили дневники и записные книжки. Работа над книгой протекала в течение нескольких месяцев непосредственно по возвращении на родину. Поездка в США глубоко разочаровала Диккенса. Этим чувством проникнута и сама книга, вышедшая с посвящением: «…тем из моих друзей в Америке… кому любовь к родине не мешает выслушивать истину…» В прессе «Американские заметки» были встречены с возмущением. Американская критика ждала от Диккенса восторженного панегирика и, не найдя его, обвинила писателя в клевете.