Пентезилея. Книга для женщин в часы мужененавистничества - [4]
Над волнующимися головами и через бесконечные клики народа прозвучал громовой повелительный голос:
— Не смейте следовать за ней!
Послушно смешались с толпой желавшие следовать за обнаженной красавицей.
Крик перешел в глухой гул возбужденных голосов. Между тем, красавица грациозно и не торопясь шла через площадь в ослепительном солнечном сиянии и исчезла за белевшим поворотом.
Клит смотрел ей вслед, пока не погас последний отблеск ее волос. Он хотел спросить своих соседей, что означало все происшедшее, но голос не повиновался ему.
Наконец он пришел в себя настолько, что мог прислушаться к разговорам окружающих. Из них он узнал, что Фрина обвинялась в развращении афинской молодежи и явилась перед судьями в полном блеске своей красоты, обнаженная рукой защитника. Взглянув на нее, строгие судьи были обезоружены, и красавица была оправдана.
Мысли Клита путались. Ему представлялось белое видение, окутанное, словно мантией, золотисто-каштановыми волосами. Ему казалось невозможным разыскивать своего друга и обмениваться с ними приветствиями. Необходимо было некоторое время остаться одному, чтобы успокоиться.
Он отправился на берег Илисса, стал на колени, чтобы освежить лицо, снял сандалии и опустил пылающие ноги в воду.
Медленно заходило солнце за горизонт, и огненные блестки его ложились пятнами на узкой полосе воды.
Затем он отправился дальше, взбираясь кверху и вдыхая медленно охлаждающийся вечерний воздух.
Вдруг в выступе скалы ему блеснули величавые, правильные колонны мраморного храма, освещенные солнечным закатом.
Он вошел в него и мечтательно стал бродить между колоннами. Внезапно он очутился перед мраморной статуей Зевса, покоившейся на постаменте высотой в рост человека.
Опираясь на свой скипетр в виде громовой стрелы, бог, казалось, мечтательно глядел на вечернюю зарю, сиявшую между колоннами и образовавшую в промежутках как бы второй ряд огненных колонн.
— Дай мне ее снова увидеть — или забыть! — шептал Клит, простирая руки к бородатому властителю неба…
Вдруг он услышал легкие шаги и поспешно спрятался за постамент. Быстрым взором он узнал Фрину. Роскошные волосы ее были теперь приведены в порядок. Длинная одежда при ходьбе ложилась волнами у ее ног. К груди она прижимала руки, полные разноцветных роз.
Дойдя до статуи бога, она внезапно уронила руки, и розы с шуршанием упали на мраморный пол.
— Могущественный Зевс! — услыхал Клит слова девушки, произнесенные вполголоса и прерываемые взволнованным дыханием ее. — Сегодня я пришла к тебе, а не к Афродите. Ведь ты знаешь, почему я пришла…
Я хотела бы узнать от тебя, который знает все, правда ли, что я грешница, как это утверждают мои обвинители.
Почему меня обвиняли? Разве я грешнее их? Почему меня оправдали? Потому ли, что нашли невинной?
Мгновение все было тихо. Последний яркий солнечный луч пробрался наискось через колонны и осветил их верхушки нежным золотым сиянием.
— Не ухмыляйся, могущественный! — прошептала Фри-на. — Я хочу говорить серьезно — поэтому я пришла к тебе. Почему все улыбаются, когда меня видят? Почему улыбается даже мой добрый друг Пракситель — за исключением тех случаев, когда я отказываю ему в ласках?
Почему вы только тогда велики и серьезны, когда вы между собой, мужчины? Как только мы появляемся, вы становитесь насмешливы и игривы. Вы думаете, это нам нравится?
Когда Семела желала тебя постичь во всем могуществе, она устала видеть тебя смеющимся тем смехом, который равняет тебя с самым ничтожным из богов — с Фавном.
Чего хотели афинские мужи, обвиняя меня, и чего они хотели, оправдав меня? Если я грешница — то стала ли менее грешной оттого, что они нашли меня красивой? Разве правосудие только для мужчин? Разве Фемида опускает повязку с глаз, когда перед ней стоит женщина?
Если я виновна, великий Зевс, то скажи это твоим громовым словом!
Снова умолк взволнованный шепот. Даже дыхания не было слышно. Может быть, Фрина прислушивалась, затаив дыхание, в ожидании желанного небесного знамения.
И Клит дышал осторожно, чтобы не выдать себя — с трудом, так как его сердце сильно билось.
Каждое слово, которое он слышал, пробуждало в нем хаос мыслей и чувств. Страстно старался он найти в себе хоть одну ясную мысль, которую мог бросить, как золотую петлю над головой Фрины, чтобы привлечь ее к себе.
И вдруг в тишине, полной ожидания, раздался голос Фрины, не шепот, как раньше, а ясный, сильный и торжествующий голос.
— Грома нет! — воскликнула она. — Нет, я не грешница, перед тобой я не грешна! Ты так же мало можешь быть моим судьей, как и афинские мужи. Ты не сочтешь и не укажешь моих друзей без того, чтобы я не сочла всех твоих подруг!
Нет, Зевс — нет никого, кто бы мог осудить меня, если даже ты этого не можешь сделать. Если ты, мужчина и бог, отказываешься от отречения — как хочешь ты ожидать этого от меня, слабой женщины?
Накажи меня, если я порочна. Ты не лучше меня. Возьми мои розы — в другой раз я принесу тебе в жертву еще голубей, как я это делаю для Афродиты.
Клит услыхал, как она склонилась, чтобы привести в порядок цветы. Он понял, что не должен дольше медлить. Смелая мысль блеснула в его мозгу, Он вышел из-за статуи и остановился перед коленопреклоненной девушкой, которая вскочила с заглушенным криком испуга.
