Пенитель моря - [59]

Окончив свою речь, альдерман бросил вокруг себя торжествующий взгляд чтобы полюбоваться эффектом своих слов. И опять его внимание остановил на себе молодой контрабандист, в продолжение речи не изменивший своей скромной позы. Почтенный коммерсант удивился в душе, не зная, чему приписать это обстоятельство.

Алида тоже слушала своего дядю, на этот раз с большим вниманием, чем обыкновенно. Иногда ее взгляды встречались со взглядами незнакомца, и в них выражалось тогда самое нежное участие. Было очевидно, что между обоими молодыми людьми существовали какие-то интимные отношения. Это отлично приметил ревнивый глаз Лудлова. Только один альдерман, увлёкшись красноречием, ничего не видел.

— Теперь, когда мы достаточно наслушались рассуждений о кредите, не мешает, наконец, обратить внимание и на судьбу нашего исчезнувшего товарища, которого мы потеряли в последнюю нашу поездку! — заметил Лудлов, прерывая таким образом молчание, наступившее после речи альдермана.

— Вы правы, господин капитан! Патрон Киндергук не такой человек, чтобы исчезнуть в море подобно бочке с водкой, не возбудив к себе никакого внимания. Предоставьте это дело моей опытности, сударь, и будьте уверены, что прекрасные владения патрона недолго останутся без своего хозяина. Не угодно ли вам и господину Сидрифту перейти в другую половину виллы: мне нужно поговорить относительно этого дела с племянницей.

Приглашение остаться вдвоем друг с другом немало удивило Лудлова и Сидрифта. Колебание контрабандиста было более заметно, чем у капитана, решившего хранить пока строгий нейтралитет. Он был уверен, что «Морская Волшебница» находится опять в бухте Коув, замаскированная стеною прибрежных лесов. Горький опыт прошлого познакомил его с ловкостью контрабандистов, и он решил заблаговременно вернуться на свой корабль и там принять быстрое решение. Кроме того, Лудлов должен был сознаться в душе, что его собеседник мало походил на других контрабандистов, и он проникался невольным уважением к нему.

— Мы здесь встретились с вами на нейтральной почве, господин Сидрифт! — сказал он с любезным поклоном, покидая вместе со своим спутником Алиду. — Хотя мы идем и по разным путям, но это нисколько не мешает нам толковать дружески о прошлых событиях, имевших место в этих краях. Пенитель Моря приобрел репутацию искусного моряка, и я жалею, что его качества направлены в дурную сторону.

— Нельзя отрицать в вас чувства почтения, которые вы питаете к правам короны и казны, капитан Лудлов, — ответил Сидрифт, острый язычек которого мало-по-малу освобождался от пут, которые наложило на него присутствие альдермана. — Мы идем по дорогам, на которые толкнула каждого из нас судьба. Вы служите королеве и правящим верхам, которые будут льстить вам, пока вы нужны, и отвернутся от вас по миновении надобности. Я служу сам себе. Еще неизвестно, чья служба лучше.

— Уважаю вашу откровенность и надеюсь, что мы столкуемся друг с другом, особенно, если вы откажетесь от мистификаций вашей «Волшебницы». Фарс сыгран был превосходно, хотя он никого не убедил…

Улыбка скользнула по губам контрабандиста.

— Да, наша повелительница, — сказал он, — не требует дани: все, что добываем, мы делим поровну между всеми.

— Можете ли вы открыть что-либо относительно судьбы, постигшей патрона? Хотя я и соперник его в одном деле, или, вернее, был некогда соперником, но все-таки не могу допустить, чтобы кто-либо с моего корабля исчез бесследно.

— Вы справедливо выразились, — смеясь, ответил Сидрифт. — «Некогда соперником» — более подходящее выражение! Ван-Стаатс храбрый человек, но плохой моряк. Человек, проявивший такое мужество, может быть уверен в покровительстве Пенителя Моря.

— Я не состою телохранителем ван-Стаатса, однако, как командир крейсера, я в некотором отношении причина его… Не буду, впрочем, употреблять выражение, которое может быть для вас неприятно.

— Сделайте милость, говорите свободно, не опасаясь задеть нас. Мы со своей бригантиной уже привыкли ко всевозможным эпитетам, в изобилии нам расточаемым. Вам угодно было, капитан Лудлов, указать на мистификацию, свидетелем которой вы были на «Морской Волшебнице». Но вы, повидимому, забываете о тех возмутительных обманах, которые совершаются ежедневно у вас на земле.

— Вы прикрываете ошибки отдельных личностей ошибками целого общества. Это не новость.

— Да, и это не ново! Но что мы видим?.. «Христианнейший» король присваивает себе владения своих соседей, прикрывая свое честолюбие маской славы. Другой король — «добрый католик» — совершает во имя католицизма массу преступлений на том самом континенте, где мы в данную минуту находимся. Ваша королева, добродетели которой так воспеты в прозе и стихах, заставляет проливать потоки крови для того, чтобы расширять владения своего маленького острова. Не постигнет ли и ее та участь, которую испытала честолюбивая обитательница болот в известной басне? Мошенника ждет виселица, а вор под военным знаменем восхваляется как рыцарь! Человек, наживающий деньги работой своих рук и ума, презирается, а тот, кто создает свое богатство, обирая других, налагая тяжкие контрибуции на селения, истребляя тысячи людей, — восхваляется и воспевается на все лады! Европа достигла высокой степени цивилизации, это правда: но пусть она страшится того: примера, который сама же дает.