Пендервики на Чаячьем Мысу - [35]

И ещё Джейн очень хотела снова увидеть улыбку Доминика. В тот первый день, когда они познакомились, он был серьёзен, ни разу не улыбнулся, и сегодня утром тоже – до того момента, как он сказал ей: «Приходи в Пери-парк». Но едва он это сказал, улыбка тронула его уста, и это было как откровение, как радуга среди грозы, как весна после зимы, как рассвет после долгой ночи.

Джейн остановилась, раскрыла тетрадь и записала: Улыбка тронула его уста – это было как откровение, как радуга среди грозы, как весна после зимы, как рассвет после долгой ночи.

Перечитав, Джейн осталась довольна.

– Неплохо, – сказала она. – Пригодится, когда надо будет описать улыбку возлюбленного Сабрины.

Она зашагала дальше и вскоре добралась до Пери-парка, который оказался ровно там, где Доминик и обещал, то есть сразу после поворота. Но даже если бы он ничего ей не обещал, Джейн всё равно легко отыскала бы место свидания по звуку: оттуда доносился знакомый грохот скейтборда. Парк был маленький, скорее даже скверик, чем парк: обычная прямоугольная лужайка, скамейка, несколько розовых кустов, скромный памятник да асфальтовая дорожка, которая огибала лужайку по периметру и пересекала её по двум диагоналям, образуя растянутую «восьмёрку». Вот по этой «восьмёрке» и мчался сейчас грохочущий Доминик и был при этом так сосредоточен, что, видимо, не заметил появления Джейн, хотя она и махала ему рукой довольно энергично.

Но Джейн не огорчилась, а полюбовалась сначала розовыми кустами – которые стояли все в цвету и пахли божественно, – а затем подошла прочитать надпись на памятнике. Оказалось, что парк назван в честь капитана Дж. С. Пери, погибшего в волнах во время крушения шхуны «Мэри Элис» в 1869 году. Джейн представила себе, как капитан Пери гибнет в волнах и как потом его родные и близкие представляют себе, как он гибнет в волнах, и ей стало очень грустно. Тогда она снова подошла к розам и ещё немного полюбовалась, а потом села на скамейку и стала наблюдать за Домиником. Ей нравилось смотреть, как он катается, но всё же она была рада, когда он соскочил наконец со своего скейтборда и плюхнулся на скамейку рядом с ней. «Сейчас начнётся беседа!» – подумала Джейн.

Увы, беседа шла как-то туговато. Джейн задавала Доминику вопросы – про его семью, про школу, про увлечения, – но он отвечал односложно, а чаще вообще молчал. Тогда Джейн рассказала ему, что она любит играть в футбол и пишет книги про Сабрину Старр. Безрезультатно. Брать у него интервью на интересующую тему Джейн при таком раскладе не отважилась. Отчаявшись, она наконец замолчала, и дальше они оба просто сидели и смотрели перед собой. Джейн следила за парусником, только что появившимся в поле зрения. Она решила, что если парусник скроется раньше, чем Доминик в следующий раз что-нибудь произнесёт, то она встанет, скажет «до свидания» и уйдёт. Ей уже начало казаться, что, возможно, Доминик вовсе не такая загадочная личность, а просто плохой собеседник.

Наконец он откашлялся, и Джейн встрепенулась. Сейчас скажет, для чего он её сюда пригласил?

– Вон то, – он снова откашлялся и ткнул пальцем в тёмный неясный бугорок, зависший на горизонте между синевой неба и синевой океана, – это, короче, Песчаный остров. Там хижина. С того края. Отсюда не видно.

Услышав от собеседника столько слов подряд, Джейн воодушевилась. Отлично, это же начало интереснейшего разговора! И она храбро двинулась вперёд.

– Когда я вырасту, – сказала она, – я, возможно, буду жить на острове. Потому что писателям требуется уединение. – Договорив, она умолкла и даже задержала дыхание в ожидании его следующей реплики.

Он подал следующую реплику.

– Да ну, глупо ждать, когда вырастешь. Я бы там жил хоть сейчас. Один, без никого. Для питья, это, собирал бы дождевую воду в бочки и кипятил. А мылся бы прямо в океане, даже зимой. И по всему острову понастроил бы рампы – чтоб типа всё время тренироваться.

– Это должно быть сказочно прекрасно! – сказала Джейн, хотя у неё и мелькнула мысль, что рампы для скейтбординга – бетонные, железные или какие они там бывают – вряд ли украсят маленький живописный остров.

– А мебель мне вообще никакая не нужна.

– Только кровать, да?

– Кровать? – презрительно переспросил он и, отщипнув розовый бутон с ближнего куста, раздавил его между пальцами. – Гамак!

«Как это мужественно», – подумала Джейн. Ей самой понадобилась бы как минимум раскладушка, потому что в гамаке её ведь может укачать. И ещё стол для письма. И стул. Есть в крайнем случае можно и на полу, но писать книги – это совсем другое.

– А еду бы готовил на печке, да?

– Ещё не хватало! Развёл бы костёр на пляже и готовил.

Такой ответ произвёл на Джейн по-настоящему сильное впечатление. В её воображении тут же возникла картина: ночь, пустынный берег, над пляшущими языками пламени склонился Доминик. Он не спит, поддерживает огонь, а чуть дальше, там, где кончается круг света от костра, насторожённо мерцают глаза диких зверей. Она очень надеялась, что Доминик ещё что-нибудь скажет и картина дополнится ценными деталями, но он опять погрузился в молчание. Хотя это уже было другое молчание: менее напряжённое, более дружественное. Джейн даже показалось, что настал момент приступить к вопросам, ради которых она сюда пришла. Можно задать для начала какой-нибудь лёгкий вопрос, например вот этот: как он думает, любят в первую очередь головой или сердцем? Она набрала в лёгкие побольше воздуха, но так и не успела ничего произнести, потому что Доминик внезапно встал – оказывается, одна нога у него уже стояла на скейтборде – и сказал: