Пендервики - [23]

— Подвенечное, только не миссис Тифтон, а её мамы. Думаю, у нашей-то миссис Тифтон, когда она шла под венец, такого шикарного платья не было. А хоть бы и было, навряд ли бы она стала его хранить. Её замужество оказалось большой ошибкой. Да оно и длилось не больше года.

— Почему?

— Ну, эта история началась не с замужества, а раньше. Когда миссис Фрамли умерла, Бренда — то есть наша миссис Тифтон — была ещё совсем молоденькая, ей только-только исполнилось семнадцать. А генерал после смерти жены так затосковал, что

разговаривать ни с кем не желал, даже с родной дочерью. И всё у них в одночасье переменилось: не стало ни гостей из Нью-Йорка, ни балов — ничего не стало, как отрезало. Для молоденькой девушки это разве жизнь, сама посуди! Вот Бренда при первой возможности и сбежала из дому, поступила в колледж в Бостоне. Там повстречала какого-то парня, и они тайно поженились, ей тогда ещё не было двадцати. А всё, стало быть, оттого, что не могла она смириться с отцовской строгостью.

— А этот мистер Тифтон, где он сейчас?

Муж-то её? Нет, он был не Тифтон. Просто генерал не захотел, чтобы она после развода оставалась на мужниной фамилии. Но и дочка оказалась упрямица не хуже отца: ни за что не соглашалась опять называться Брендой Фрамли. Люди ж могли подумать, что она и замужем не побывала — а она ведь, когда разводилась двадцатилетней девчонкой, была уже на сносях. Сошлись на том, что она будет Тифтон — это девичья фамилия её бабушки, матери генерала. А вот про мужа её бывшего я тебе ничего не скажу. Ни как его звали, ни где он сейчас — понятия не имею. Да Джеффри, думаю, и сам про отца знает не больше моего.

— Бедный Джеффри.

— Да. — Сдёрнув с вешалки длинное красное платье и энергично его встряхнув, тётя Черчи принялась расправлять и поправлять на нём какие-то складки, будто так можно было поправить жизнь мальчика Джеффри. — В общем, отец с сыном ни разу даже не повидались. Одни потом говорили, что муж Бренде надоел и она его бросила. Другие — что генерал ему чуть ли не заплатил за то, чтоб он исчез с глаз долой. Дескать, всё равно он не пара для девушки из такой хорошей семьи. Как уж оно там было на самом деле, не знаю, врать не буду. Но рожать Бренда приехала домой, в Арундел, да так и осталась жить с отцом. И представь себе: её малыш, Джеффри, — он прямо-таки вернул генерала к жизни. Генерал в нём души не чаял. Столько лет мечтал о сыне, вот Бог и послал ему Джеффри, так он говорил. А когда Джеффри было всего семь лет, генерал умер…

Тётя Черчи повесила красное платье на стойку и сняла другое, василькового цвета.

— Как думаешь, не подойдёт вот это Скай — к её синим глазкам?

— Наверно, подойдёт… Но как же всё это грустно, тётя Черчи.

— Да уж. Только знаешь, что я тебе скажу? С тех пор как вы приехали в Арундел, наш Джеффри так повеселел, что я уж на него не нарадуюсь. Совсем другой стал!

— Правда?

— Правда, моя хорошая.

Тут блузки за спиной у Розалинды всколыхнулись, и из-под них вынырнули Джеффри, Скай и Джейн, с большими деревянными луками и стрелами в колчанах.

— Что «правда»? — спросила Скай.

— Правда, что этими стрелами вы, чего доброго, глаза друг другу повыкалываете, — проворчала тётя Черчи.

— Зачем? Мы лучше попросим Кегни сделать к ним резиновые наконечники, — сказал Джеффри.

— Ну поглядим. — Тётя Черчи покачала головой.

— А мы были на том конце чердака, — похвасталась Скай. — Розалинда, ты тоже должна туда сходить, там столько всего! Представляешь, целая настоящая лодка-каноэ, и набор для игры в крикет, и три кожаных седла…

— И сабли, Розалинда, сабли! — перебила её Джейн. Выхватив из своего колчана стрелу, она взмахнула ею, как саблей. — Подлый смерд, готовься встретить свой конец! Ты падёшь от клинка Сабрины Старр!

— Эй, поосторожней там, — сказала тётя Черчи. — Это сабли генерала Фрамли, с войны остались. Они острые- преострые! Надеюсь, никто себе пальцы не оттяпал?

— Только парочку, — хихикнул Джеффри. — Скай, покажи.

Скай немедленно подняла руку с загнутыми двумя пальцами.

— Ну и славно. — Боевые раны Скай не слишком впечатлили тётю Черчи. — Смотри, не залей мне кровью весь чердак.

Джейн, подуставшая от смертоносных стрел и клинков, наконец огляделась и заметила бесконечные ряды вешалок.

— Ой, что это? — удивилась она.

— Тётя Черчи хочет одолжить всем нам по платью, чтобы мы могли пойти к Джеффри на день рождения.

— Правда? — У Джейн даже глаза загорелись. — Тётя Черчи, а вот это для кого?

— То, что я держу-то? По-моему, Скай должно подойти.

— Конечно подойдёт, такое миленькое! Она в нём будет просто куколка! — съязвил Джеффри.

Разумеется, Скай взбунтовалась и на васильковое платье не пожелала даже смотреть. После долгих препирательств — в которые Джеффри то и дело встревал со своими коварными комплиментами — Скай наконец согласилась на простое чёрное облегающее платье, и то лишь потому, что похожее было когда-то у мамы. После Скай тётя Черчи с Розалиндой взялись за Джейн, которая заказала для себя что-нибудь волнующеромантическое и одновременно смелое и эффектное. И хотя было ясно, что соединить то и другое в одном платье практически невозможно, тёте Черчи и это удалось! Из какого-то дальнего угла она принесла длинное платье-матроску из синей и белой тафты, и Джейн немедленно в него влюбилась.