Пенальти - [78]

Когда самолет стал снижаться над Римом, в тексте, написанном Доминик, остался лишь один пробел. Место было оставлено для освещения роли Жан-Батиста де Лa Мориньера в этом темном деле и причин, побудивших бывшего страхового маклера согласиться на участие в нем. Она рассчитывала, что Франсуа заполнит пробел информацией, полученной в Париже. Доминик с тревогой подумала о том, как далеко он теперь от нее. Сила любви, толкнувшая их в объятия друг друга, должна была пройти проверку теперь, когда исчезло ощущение, что они в одной лодке, и предстояло использовать достигнутые результаты.

Она задавала себе вопрос: «Достаточно ли ты любишь его, чтобы не жалеть о второй — его — подписи под этой статьей?» И отвечала: «Да»… «Но захочет ли он покинуть тесные провинциальные рамки, чтобы вместе вступить на неизведанный путь?.. О, ты слишком фантазируешь, моя милая! Много лет как он влюблен в свой футбол, и неделя, как ты познакомилась с ним. Даже если тебе кое-что удалось в постели, не надо думать, что все в порядке. Даже если ты действительно взяла его в плен, готова ли ты пожертвовать своими амбициями, чтобы составить счастье мужчины?»

Мягкая посадка последнего детища компании «Аэроспасьяль» позволила ей уйти от ответа на этот вопрос.

— Мне очень жаль, месье. Но месье Авола и сопровождающие его лица покинули нас очень рано сегодня утром, оплатив счет.

— Он наверняка оставил какую-нибудь записку для тех, кому необходимо связаться с ним.

— Не думаю. Но я проверю… Нет, ничего не оставил.

Жан-Батист де Лa Мориньер автоматически положил трубку, охваченный все нарастающей паникой. Что должен означать этот неожиданный отъезд из городской гостиницы? Может быть, «крестник» мафии решил куда-нибудь переехать? Но куда? И почему не оставил новых координат? Ла Мориньер протянул руку к телефону, чтобы перезвонить привратнику с золотыми ключами и узнать, в каком направлении отбыл тот, кого он представлял как спасителя, но передумал. Никогда не знаешь, что может случиться. В холле гостиницы могут оказаться чужие уши (например, Франсуа Рошан и его новоявленная фотокорреспондентка). Было бы неразумно показывать свое смятение накануне заседания руководящего комитета, который должен произвести замену президента клуба. Конечно, Карло обязан появиться на короткое время, чтобы пожать руки присутствующим и ободрить своего ставленника перед голосованием. Иначе как можно будет объяснить его отсутствие? Пьер Малитран не преминет воспользоваться этим. Он начнет иронизировать по поводу обещаний «Христа Спасителя», исчезающего в решающий момент. Нечего было рассчитывать на Луи Жомгарда. Он не станет гарантировать честность того, кто продемонстрировал ощутимое доказательство своей кредитоспособности во время обеда в «Оберж де ля Рок». Ла Мориньер хорошо знал депутата-мэра и не надеялся, что он согласится вмешаться как раз в тот момент, когда машина, кажется, забуксовала.

Что же оставалось делать?

Заявить, что импресарио отбыл по срочному делу, и потребовать переноса выборов? Это истолкуют как бегство с соответствующими комментариями. О таком варианте нечего было и думать На минуту в нем вспыхнула надежда, что Карло Авола с присущей ему непринужденностью приготовил некий театральный эффект, какие случаются в итальянской опере (шут герцога вдруг открывает, что, сам того не зная, уложил свою дочь в его постель). Чтобы вернее добиться желаемого результата, он внезапно исчез, а потом вдруг появится снова, когда все, кажется, уже потеряно. Но Ла Мориньер быстро отмел эти домыслы: подобные мизансцены бесполезны и даже вредны.

Значит, что-то произошло. Но что именно? В дверь кабинета постучали. Он нервно спросил:

— Что там у вас?

Горничная-испанка приоткрыла дверь.

— Там журналист. Хочет видеть месье.

Он подумал: «Наверняка это Рошан» и заколебался. Трудно отказать в беседе этому знатоку футбола в тот момент, когда домогаешься места руководителя клуба. Даже ссылаясь на занятость А может быть, у журналиста есть какая-то неизвестная пока информация.

— Впустите.

К своему удивлению, он увидел не приветливого репортера из журнала «Баллон д'ор», а незнакомца со скорее неприятными манерами и чертами лица.

— Луи Дюгон из газеты «Курье дю Миди».

Хваткий, как все репортеры отделов происшествий, гость сразу же почувствовал настороженное к себе отношение.

— Может быть, вы ждали моего коллегу Рошана?

Лa Мориньер овладел собой.

— Действительно, ибо в отличие от него я никогда не имел удовольствия встречать вас в раздевалках клуба.

Корреспондент региональной газеты усмехнулся.

— По той простой причине, что от спорта меня тошнит.

Его собеседник выразил удивление.

— Тогда я не вижу смысла беседовать. Мои отношения с прессой ограничиваются исключительно футболом. И поскольку, как мне кажется, вы не испытываете почтения к поклонникам кожаного мяча…

Дюгон не дал ему договорить, вздохнув с лицемерным сожалением.

— Которые сегодня так опечалены, особенно в Вильгранде. Довольно уже того, что клуб потерял трагическим образом своего казначея, этого бедного Виктора Пере. Лишь бы поговорка «Бог троицу любит» не сбылась еще раз.