Пена - [14]
— Давайте после обеда встретимся.
— Где? Когда я ухожу из дома, должна сказать куда. Мама у меня очень нервная, если переволнуется, у нее судороги начнутся. Бывает, всего на часик отлучусь, так и то надо за каждый шаг отчитаться. А иначе…
— В такой прекрасный день никому не возбраняется немного прогуляться, даже дочери раввина. Буду ждать вас у гостиницы «Бристоль». Возьмем дрожки, никто ничего не заподозрит, может, вы моя дочка. Шляпу вам купим, туфли и все остальное, что еще нужно. Погуляем немного, а потом на дрожках домой вернетесь. А может, в театр хотите сходить или в оперу? Я билеты возьму в первый ряд…
Циреле провела кончиком языка по верхней губе.
— Если в театр, я только в двенадцать ночи вернусь. Дома подумают, меня похитили или еще что-нибудь в этом роде. Мама от страху помрет, а отец…
— Ну, необязательно в театр, можно в кондитерской посидеть или на ту сторону поехать через Пражский мост. Знаете, я вчера слышал, как вы рассуждаете. Сразу видно, вы девушка непростая, разбираетесь в жизни. А ваши родители — фанатики. Хотят вас за какого-нибудь дурачка выдать, голову вам обрить. Напялят на вас шелковый парик, и будет у вас полон дом чумазых детей…
Циреле посерьезнела.
— Да, вы правы, но…
— Что «но»? После обеда приходите в «Бристоль». Если боитесь ко мне наверх подниматься, я вас внизу буду ждать, на улице. Я человек небедный, деньги у меня есть. Жена умерла. Как говорится, сам себе хозяин. Хотел бы кого-нибудь осчастливить, да вот некого…
Макса несло. Он и сам не понимал, то ли он пытается совратить девушку, дочь «святого человека», то ли и правда уже решил связать с ней свою судьбу. Берлинское светило, великий психиатр, знающий идиш, сказал Максу, что в его положении лучшее средство — влюбиться в кого-нибудь по-настоящему. После смерти Артуро любовь к Рашели прошла. Время, когда Макс ухлестывал за каждой юбкой, давно миновало. «С ней я опять стану мужчиной», — думал Макс. Не то чтобы он был в этом уверен, но пытался внушить себе, что так и произойдет.
Циреле нерешительно опустила газету на колени.
— Боюсь, кто-нибудь увидит.
— Да никто вас не увидит.
— А куда я шляпу дену, когда домой вернусь? Спросят, откуда она у меня.
— Я поговорю с твоими родителями. Скажу, что жениться на тебе хочу. — В Макса будто бес вселился.
Циреле резко повернулась к двери.
— Ой, что вы такое говорите!
— Я старше тебя на двадцать лет, — он сам не заметил, как перешел на «ты», — но я еще далеко не стар. Мы с тобой в кругосветное путешествие поедем. Учителя тебе найму. Не учителишку за двадцать копеек, а профессора, он тебя и русскому научит, и немецкому, и французскому. Я бы и сам поучился, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Деньги у меня, слава богу, есть. В Париж съездим, в Лондон, в Нью-Йорк. Ты не какая-нибудь дурочка местечковая. Я только тебя увидел, сразу понял, кто ты…
Циреле то краснела, то бледнела. В глазах мелькали страх и растерянность, она будто хотела что-то сказать, но сдерживалась. Сначала правой, потом левой рукой она поправила прическу. Руки у нее были маленькие и белые, как у ее отца.
— Пожалуйста… Вдруг услышит кто-нибудь…
— В котором часу встречаемся? — Макс уже не сомневался, что она придет.
— В четыре? — неуверенно спросила Циреле.
— Значит, в четыре.
— У гостиницы «Бристоль»?
— Да.
— Может, лучше напротив?
— Хорошо, напротив.
— Я приду, но… Мне потом домой надо… Дрожки — это не годится, здесь дрожки берут, только если багаж какой… Хотя меня все равно оговорят… Еще как, вы и представить себе не можете… Меня заставляли, против моей воли… А я только посмотрела, и… Уж лучше умереть! Раз, и все…
— Да, понимаю…
— Вам уже рассказали?
— Да… Нет… Я у Хаима Кавярника завтракал…
— Ой, только не рассказывайте никому! Если кто-нибудь узнает, такие пересуды пойдут, что…
— Кому я расскажу, я тут никого не знаю. Хочешь, поговорю с твоими родителями?
— Они ни за что… — Циреле осеклась.
— Хорошо, никто ничего не узнает. У родителей для тебя приданого нет, а любого ешиботника еще содержать надо, кормить, поить. Я давно отсюда, но помню. Что тут делать-то? Разве только лавчонку открыть. У кого голова и руки на месте, все в Америку бегут… Здесь погром был?
— Погром? Нет. Но в людей стреляли… Тут, в нашем дворе, парень один был, Вова. У него мать вдова. Пошел на демонстрацию и больше не вернулся, погиб…
— Ты его любила?
— Нет, но…
— Ладно, мне пора. Не забудь: в четыре у гостиницы «Бристоль».
— Да, в четыре.
Макс уже хотел попрощаться, но тут распахнулась дверь, и из соседней комнаты, той, где была устроена молельня, выскочил мальчишка с рыжими пейсами. Ему будто не терпелось что-то сообщить, но, увидев гостя, он резко остановился.
— Это он со мной говорил, — указал он на Макса пальцем, — когда я на балконе стоял!
За годы, прожитые за границей, Макс позабыл, как одеваются в Польше еврейские дети. На голове у мальчишки изрядно потертый бархатный картуз набекрень. Лицо, такое же бледное, как у сестры, чем-то перемазано. Халатик расстегнут, единственная пуговица болтается на нитке. Латаные-перелатаные сапоги каши просят. Арбеканфес сбился на сторону, цицес — одна выше, другая ниже.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.