Пельмени по протоколу - [12]
- Вы понимаете, что подавляющее большинство депутатов за то, чтобы это детское правительство ушло в отставку?
- Понимаю.
- А раз понимаете, то и выступите как надо. Не мне вас учить.
- Не волнуйтесь, Руслан Имранович, выступлю как надо.
Вернулся к себе в кабинет, просмотрел еще раз тезисы своего выступления (не люблю выступать по бумажке). По прямой связи звонит Президент:
- Вы понимаете, что сейчас съезд попытается снять правительство?
- Понимаю.
- Постарайтесь выступить так, чтобы этого не произошло.
- Не волнуйтесь, Борис Николаевич, выступлю как надо.
Я прекрасно понимал, что процесс развития рыночной экономики нельзя останавливать, а тем более поворачивать назад. Иначе экономический хаос будет длиться бесконечно. И выступить действительно необходимо "как надо" для того, чтобы реформы продолжались.
И вот я на трибуне съезда. Восемь из отведенных десяти минут я перечислял и анализировал ошибки правительства и издержки стремительно начавшегося реформирования экономики. В зале стояла напряженная тишина. Где-то на седьмой минуте заерзал и стал приподниматься Геннадий Бурбулис, чтобы (как уже бывало) увести правительство из зала заседания съезда. Я пристально посмотрел ему в глаза, он сел. Я закончил с критикой, сделал паузу и задал вопрос:
- Так профессионалы ли они?
И сам же ответил:
- Да. Профессионалы!
И после двухминутного доказательства на конкретных примерах профессионализма членов правительства и перечисления не зависящих от них объективных причин ухудшения социально-экономической обстановки закончил:
- Так дайте же профессионалам продолжить их дело, а потом спрашивайте!
Совершенно неожиданно ранее молчавший зал взорвался аплодисментами. В первых рядах, где сидели члены правительства и работники администрации президента, послышался вздох облегчения. Но когда я вернулся на место в президиуме и сел рядом с Хасбулатовым, тот прошипел:
- Вы что сделали? Вы же их спасли. Зачем вы это сделали?
- Увлекся, Руслан Имранович, - вздохнул я, - вы ведь, как никто другой, знаете, как могут увлечь внимающие вам тысячи человек.
Надо было видеть его глаза. Это была последняя капля в давно копившуюся взаимную неприязнь. А началась эта неприязнь с размолвки почти сразу после того, как я был избран съездом заместителем Председателя ВС РСФСР.
- Вы теперь мой заместитель, - сказал тогда Хасбулатов, - и будете делать то, что я скажу.
- Я не ваш лично заместитель, а заместитель Председателя Верховного Совета, и меня, так же как вас, избрал съезд, и отвечать я буду только перед съездом.
А потом, как у меня водится, рассказал анекдот. Тот его не рассмешил, а рассердил.
В Грозненском драмтеатре поставили пьесу "Ленин в Октябре". На сцене Ленин с усами и бородкой клинышком, в папахе, с кинжалом, Дзержинский с бородой и усами, тоже в папахе, с кинжалом, и Свердлов в папахе, без бороды, усов и кинжала, зато в очках. На сцену выбегает революционный матрос (усы с бородой, папаха, кинжал, но в тельняшке).
-Тыварищ Лэнин, сахар привезли!
- Отдай, слушай, в дэтский дом, да!
В зрительном зале ропот.
Дзержинский и Свердлов переглянулись. Снова вбегает матрос.
- Тыварищ Лэнин, муку привезли!
- Это тоже в дэтский дом отдай!
Вскакивает Свердлов и кричит:
- Что заладил - дэтский дом, дэтский дом? Своих детей, что ли, нэт!
Ленин выхватывает кинжал.
- Кто здесь Лэнин! Я - Лэнин или ты Лэнин?!
Сразу после моего выступления Хасбулатов, не дожидаясь даже окончания работы съезда, стал настойчиво в ультимативной форме просить Президента "забрать" меня из Верховного Совета. В конце концов Президент не выдержал и, правда спросив моего согласия, подписал указ, по которому с 6 июня 1992 года я был переведен в правительство первым вице-премьером. Некоторые СМИ охарактеризовали мой перевод в правительство как "приход красного директора поломать реформы", и, я помню, кто-то из журналистов спросил меня:
- Теперь в правительстве сразу два первых вице-премьера. Гайдар первый и вы - первый. Как же вы будете работать? Кто из вас главный?
- Так и будем, - ответил я, - Гайдар первый-первый, а я первый-второй. А главный у нас Президент!
Импичмент
Особое место в нашей новейшей истории занимает IX (внеочередной) съезд народных депутатов Российской Федерации. В его кулуарах то и дело звучало тогда еще новое в российском парламентаризме слово "импичмент". (Нет бы просто сказать, по-русски - отставка.) Начиная с декабря 1992 года, когда съезд перешел к открытой борьбе за власть, а Президент выступил с обращением к народу, где назвал парламент "реакционной силой", дальнейшее сотрудничество законодательной и исполнительной ветвей власти было уже невозможно. Многое зависело от того, какую сторону займет третья ветвь судебная. Этот вопрос разрешился в марте 1993 года указом Президента, который ввел режим "особого управления". Если госсекретарь Ю. Скоков, министр юстиции Н. Федоров, Генеральный прокурор В. Степанков просто ушли, не согласившись с этим решением, из ближайшего окружения и лагеря сторонников Б.Н. Ельцина, то председатель Конституционного суда В. Зорькин, объединившись с Хасбулатовым и Руцким, стал самозабвенно бороться за пресловутый импичмент. Как будто он мог как-то помочь в разрешении стоявших перед Россией проблем! Ничего, кроме реальной угрозы гражданской войны с отставкой президента, мы бы не имели. Но именно из-за возможности импичмента открывшийся 26 марта 1993 года IX съезд стал кульминацией политического противостояния в Российской Федерации. Средства массовой информации тогда разделились во мнениях. Одни говорили, что "этот съезд будет последним", другие, наоборот, пророчили перевыборы президента. По залу во время заседаний ходили разные записочки, к примеру такие: