Пеликаниана - [7]

- Десять! - застонал он от боли и закусил руку. А желудок вспучивало и взрезало. В животе шла революция. И даже сюда долетали раскаты баталий. В воздухе нестерпимо пахло банановым.

"Что делать?" - носился вокруг покоящегося объекта Андрей.

И тут его осенило. - Сейчас, хлоп! Быстро поднимусь наверх и засну, - с этими словами он вытащил из тайничка бутылку, плеснул в гранeныш и залпом оторвал дозу.

В животе стихло. Андрей задул спешно свечки и вышел из мастерской.

* * *

Уже подходя к лестнице Андрей почувствовал неприятный озноб в спине. Волосы его пушистым частоколом упирались в мягкую кожу на черепе, а рука со свечой неверно подрагивала. От этого по стенам волновались и дрожали тени. И даже, чeрт с ними с тенями - Андрей чувствовал, что на лестнице что-то есть. Что-то окружает его, обтягивает, и трогает своими невидимыми конечностями. Всe заполнено этой вязкой массой. Движения его замедлялись, и как ни хотел он пробежать лестницу быстро и сразу, переход этот превращался в нечто сродни тому, когда к вам во сне подкрадывается смертельная опасность, и надо бежать, а ноги топчутся на месте, перебирают, и единственный выход - это лететь в чeрное тар-тарары с разрывающимся сердцем. Он, как летучая мышь, чувствуя преграду, лавировал среди этой копошащейся твари, каждое мгновение ожидая появления чего-то ещe более уплотнeнного и более вещественного. Однако, взял себе за правило сразу два "не": не оглядываться и не останавливаться на лестнице. Чувствовал, что если завязнет, то завязнет окончательно. И бесповоротно. Это во сне есть ходы. А тут Вам не там. Самое страшное и безнадeжное - в середине лестницы. Если налетят, обступят, засиропят, вляпаешься с ними - тогда ходу нет. Поближе к перилам - это да! Когтями зацепишься, рванeшь - любая бокситка - к чертячьим потрохам!

Сейчас Андрей был уже наверху. Ещe ступенька и всe! Как вдруг он почувствовал прямо перед собой огромный сгусток. Андрей вильнул влево и, не рассчитав рывка, оказался на середине лестницы. Спереди не было просвета, вся верхняя ступень была равномерно занята. И волна не стояла на месте, а давила и давила Андрею на грудь. Он потерял опору, затем равновесие, и, уж совсем, как лишeнный лестничного притяжения, покатился вниз с бешеным грохотом.

Наташа, сидя перед зеркалом и обливаясь горючими слезами по своей долюшке, услышала грохот и подумала, что приехал бульдозер и уже ломает дом. Она ухватила шкатулку с ценностями и выскочила на лестницу.

Внизу, раскинувшись как столетнее дерево, валялся Андрей. Быстро подбежав к нему и заметив ровное дыхание, Наташа немного успокоилась. Потом поведя носом, уловила перегар, исходящий из раскрытой пасти мужа и процедила сквозь зубы:

- Пьян! С-с-сапожник!

* * *

"Как у неe получается?!" - спрашивал себя Андрей, завистливо смотря, как Наташа грациозно и без помех порхает по лесенке.

... С некоторых пор для него это сделалось мукой. Он даже, чтоб не спускаться по ночам в клозет приволок в опочивальню подаренный мамой кувшин, поставил под кровать и мочился туда громко и со смаком, ощущая свою сладкую победу над тeмными силами природы. А один раз вообще наделал среди ночи, накрыл газеткой и завалился дальше харю давить.

Утром проснулся, опустил ноги, и, конечно, забыв о ночных утехах должен был прямeхонько угодить в сосуд. Но кувшина не оказалось. Андрей развернулся. Не было и жены.

"Наташа!" - подумал он, радостно вскочил, распахнул дверь и услыхал потрескивающие на сковородке яички. Начинался день...

А Наташа к этому времени допрыгала до конца лесенки и вдруг неуклюже растянулась на брошенной Андреем банановой шкурке. Платьице еe взлетело вверх, обнажив ляжки, мелькнули трусики.

- Ха! - выдохнула Наташа. - Ха, ха, ха! И засмеялась, залилась над собственной неуклюжестью. А Андрей уже шeл прямо на цель. Он как увидел взметнувшееся платье... "Закинуть подол, поставить прачкой и вдуть, чтоб до кости!" - пронзило Андрея. Ничего не видя перед собой, кроме этой сцены, он, молча облизываясь, двигался к сидящей на полу и трясущейся от хохота Наташе. Вот она уже в его руках. Но, хряпс, Андреева нога подскальзывается на банановой шкурке, и он летит вперeд вспахивать своим носом деревянные половицы. Кровь хлещет как сумасшедшая по его дикому хайлу. Наташа, перепугавшись, кричит. Картина.

И тут-то его пронзает гениальная мысль. "А что, если, - вытирая кровь с лица и лeжа на полу, размышлял Андрей, - взять и заминировать. Ведь эта гадость тогда себя обнаружит!"

- Ма, ты живой? - возникла рядом Наташа. - А я тебе яичницу запекла.

- Что? - ещe не соображая ничего, среагировал Андрей. - А, яичницу!..

* * *

Покушали. Андрей удовлетворeнно похлопал по пузу и отдал дань организму, огласив окрестности раскатами отрыжки. Наташа скривила рожицу, но, пересилив себя, смолчала. Андрей же сидел и продолжал сосредоточенно хлопать по животу, решительно не зная чем заняться дальше. Наспался он сегодня уже до одури, трахаться - сейчас не пойдeт, попить пива - но больше в него не влезет ничего.

Ситуацию разрешила Наташа. Она вдруг взяла и спросила ни с того ни с сего: