Пелена страха - [114]

– На одной из них ты лежишь обнаженная на диване в фуражке из тех, что носили нацисты, – добавила она.

– Мне заплатили очень много денег за то, чтобы я позировала для этой картины.

– Что ты знаешь о художнике из Нюрнберга?

– Я не уверена, что он член «Стражей смерти», но он работает на военизированную организацию, которую они возглавляют. На деньги, полученные от продажи его картин, они закупают оружие для каждой соты. Покупателей этих картин называют «меценатами». Они платят по полмиллиона евро за каждую картину, как та, что со мной, и за ночь любви с нами. Каждая девушка получает пятьдесят тысяч. Другие пятьдесят тысяч получает женщина, которая подбирает девушек, еще пятьдесят получает художник, а остальное идет организации.

Мирта Хогг хотела знать все.

– Значит, ты одна из этих шлюх?

– Называйте меня как хотите.

– Но ты только что сама в этом призналась.

– Тогда нет смысла спрашивать о том, что вы уже знаете, – бросила Хельга.

Реакция девушки заставила Мирту подумать, что стоит извиниться, но она этого не сделала.

– Женщина, которая находит этих девушек, живет в Берлине, верно? – спросила она.

– Да, у нее бизнес секс-услуг класса люкс, хотя называется он агентством киноактрис. Она ищет девушек, готовых сопровождать важных клиентов. Среди них отбирает моделей для картин Максимилиана Лоуха и предлагает их в качестве эксклюзивного подарка меценатам, чтобы заработать денег для создания новой Германии.

– Возможно ли, что на фотографиях, которые вы прислали, есть кто-то из этих девушек?

– Я не знаю, что было раньше, но последнюю партию девушек она купила у русских мафиози. Все они были девочки-подростки с Украины. Несколько дней она держала их у себя дома, а мне говорила, что они бездомные и у них никого нет. Что, если бы она им не помогла, их бы изнасиловали и убили в их стране. Но теперь я знаю, что она выкупила их, потому что до них никому не было дела и никто не стал бы заявлять об их исчезновении. Они умерли здесь, в Лейпциге, от рук людей-монстров. Так Лесси называла этих мужчин. У нее хватило смелости убить одного из них в Сербии.

– Назови нам имя этой женщины, и где мы сможем ее найти? – попросила Мирта Хогг.

– Я этого не сделаю.

Мирта Хогг не ожидала такого ответа.

– Но тогда как ты можешь ожидать, что мы поверим в твой рассказ?

– Просто поверьте, как поверил инспектор Бауман Густаву Ластоону. Если вы хотите, чтобы те шесть немецких девочек остались живы, вам придется сделать то, что я скажу.

Маргарит Клодель задумалась. То, что рассказала им Хельга, могло показаться паранойей, как та, которой страдал кладбищенский гид, или продолжением его бредовой конспирологической теории, в которую с самого начала поверил Клаус Бауман. У них не оставалось выбора, кроме того, чтобы дослушать все, что собиралась рассказать Хельга фон Майер. Безусловно, у агента Европола оставались те же сомнения, которые заставляли думать, что за смертью девушек-самоубийц стоял Густав Ластоон.

– Я по-прежнему не понимаю, откуда ты можешь настолько подробно знать, что произошло, если действительно не имеешь никакого отношения к этим преступлениям, – наконец заговорила она.

– За последние месяцы я видела много ужасных вещей, я несколько лет живу с этой женщиной, хотя она много старше меня. Она не скрывает свою бисексуальность от мужчин из своей неонацистской организации. У нее в столовой висит картина, где я изображена в обнаженном виде.

Хельга не стала ничего рассказывать о черепах с золотыми глазами.

Вместо этого она достала из сумки коробку с CD-диском и положила ее на стол.

– Что это? – спросила агент Европола, прежде чем открыть коробку.

– Лица реальных нацистов времен войны.

– Очередные фотографии?

– Скорее короткий фильм о первом ритуале «стражей смерти». Не думаю, что, кроме них самих и меня, кто-нибудь еще видел эти жуткие кадры. Они сняты на черно-белой пленке и без звука.

Хельга объяснила, что фильм идет под музыку Рихарда Вагнера. Знаменитый композитор родился в Лейпциге, и идеологи нацизма считали, что его музыка созвучна идеалам национал-социализма.

– Расскажи нам об этом фильме, – предложила Маргарит Клодель.

– Он очень тяжелый. Я не знаю, как описать словами то, что вы там увидите.

Агент Европола открыла сумку, достала внешний дисковод и подключила его к своему Маку. Открыв крышку, она повернула ноутбук, чтобы Мирта Хогг могла видеть экран, и запустила фильм.

Из маленьких колонок ноутбука послышались первые такты увертюры к опере Вагнера. Маргарит убавила звук, чтобы он стал почти неслышным. На черном экране появилось написанное белыми буквами название – «Стражи смерти». Затем возникло изображение башни монумента Битвы народов в Лейпциге. С башни свисали длинные флаги со свастикой. По экрану побежали светлые полосы, подтверждавшие, что фильм снимали много лет назад. Камера медленно наезжала на купол башни, потом пошла по кругу, останавливаясь на каждом из огромных средневековых рыцарей, высеченных из камня. Потом она спустилась ко входу в монумент и, пройдя сквозь черную темноту, показала интерьер круглого зала крипты. Огромные каменные фигуры окружали большой стол в форме шестиугольного саркофага, выполненный из черного мрамора. На нем горело яркое пламя, выходившее из золотого сосуда. У каждой из шести сторон стола, повернувшись спиной к огню, стояли по одной шесть очень красивых девушек. Волосы их были заплетены в косу, уложенную вокруг головы. Обнаженные тела просвечивали сквозь длинные покрывала из черного шелка, которые прикрывали их, как языческих девственниц. Девушки стояли неподвижно, как статуи. На столе за спиной каждой из них поблескивал золотой кубок.