Пелагия и белый бульдог - [2]
Находились, конечно, и такие, кто втихомолку корил преосвященного за сибаритские привычки и приверженность к пышности, но даже и они судили его не слишком строго, памятуя о высоком происхождении Митрофания, который был привычен к роскоши с детства и потому не придавал ей сколько-нибудь важного значения — не удостаивал замечать, как выражался его письмоводитель отец Серафим Усердов.
Родился заволжский преосвященный в знатном придворном семействе, окончил Пажеский корпус и вышел оттуда в гвардейскую кавалерию (было это еще в царствование Николая Павловича). Вел обычную для молодого человека его круга жизнь, и если чем-то отличался от своих сверстников, то разве что некоторой склонностью к философствованию, впрочем, не столь уж редкой среди образованных и чувствительных юношей. В полку «философа» считали хорошим товарищем и исправным кавалеристом, начальство его любило и продвигало по службе, и к тридцати годам он, верно, вышел бы в полковники, но тут случилась Крымская кампания. Бог весть какие прозрения открылись будущему заволжскому епископу в его первом боевом деле, конной сшибке под Балаклавой, но только, оправившись после сабельного ранения, вновь брать в руки оружие он не пожелал. Вышел в отставку, распростился с родными и вскоре уже пребывал на искусе в одном из отдаленнейших монастырей. Однако и сейчас, особенно когда Митрофаний служит в храме молебен по случаю одного из двунадесятых праздников или председательствует на совещании в консистории, легко представить, как он раскатисто командовал своим уланам: «Эскадрон, сабли к бою! Марш-марш!» Незаурядный человек проявит себя на любом поприще, и в безвестности дальнемонастырской жизни Митрофаний пребывал недолго. Как прежде он, еще будучи в обер-офицерском чине, стал самым молодым эскадронным командиром во всей легкоконной бригаде, так и теперь ему выпало стать самым молодым из православных епископов. Назначенный к нам в Заволжск сначала викарием, а затем и губернским архипастырем, он проявил столько мудрости и рвения, что вскорости был вызван в столицу, на высокую церковную должность. Многие прочили Митрофанию в самом недалеком будущем белый митрополичий клобук, но он, поразив всех, опять свернул с накатанного тракта — ни с того ни с сего запросился обратно в нашу глушь и после долгих уговоров, к радости заволжан, был с миром отпущен, чтобы больше уж никогда не покидать здешней скромной, удаленной от столиц кафедры.
Хотя что ж с того, что удаленной. Давно известно, что чем удаленней от столицы, тем ближе к Богу. А столица, она и за тысячу верст дотянется, если взбредет ей, высоко сидящей и далеко глядящей, в голову такая фантазия.
Из-за такой-то вот фантазии и не спал нынче владыка, без удовольствия внимая надоевшим цикадьим crescendo. Столичная фантазия имела лицо и имя, звалась синодским инспектором Бубенцовым, и, прикидывая, как дать укорот этому злокозненному господину, преосвященный уже в сотый раз переворачивался с боку на бок на мягкой, утячьего пуха перине, кряхтел, вздыхал, а по временам и охал.
Ложе в архиерейской опочивальне было особенное, старинное, еще елисаветинских времен, на четырех столбах и с балдахином в виде звездного неба. В период уже поминавшегося увлечения аскезой Митрофаний преотлично ночевал и на соломе, и на голых досках, пока не пришел к заключению, что плоть умерщвлять — глупость и незачем, не для того Господь ее слепил по образу и подобию Своему, да и не пристало архипастырю бахвалиться перед подопечным клиром, навязывая ему самоистязательную строгость, к которой иные не испытывают душевного расположения, да и по церковному уставу не обязаны. К зрелым годам стал преосвященный все больше к тому склоняться, что истинные испытания человеку ниспосылаются не в области физиологической, а в области духовной, и истребление тела отнюдь не всегда влечет за собой спасение души. Потому обставлены епископские палаты не хуже губернаторского дома, стол в трапезной и вовсе не в пример лучше, а яблоневый сад первый во всем городе — с беседками, ротондами и даже фонтаном. Мирно там, тенисто, мыслеродительно, и пускай перешептываются недоброжелатели — на дурной роток не накинешь платок.
А с коварным проверяльщиком Бубенцовым поступить надо вот как, придумал владыка. Перво-наперво отписать в Петербург Константину Петровичу про все художества его доверенного нунция и про то, какая беда может произойти для церкви от этих художеств. Оберпрокурор человек умный. Возможно, что и внемлет. Но посланием не ограничиваться, а непременно призвать к беседе губернаторшу Людмилу Платоновну — усовестить, пристыдить. Женщина она добрая и честная. Должна одуматься.
Всё и устроится. Куда как просто.
Но и после того, как от сердца отлегло, сон все равно не шел, и дело было не в круглой луне, и даже не в цикадах.
Зная свою натуру и имея привычку досконально, до винтика разбирать работу ее механизма, Митрофаний принялся вычислять, что за червь его гложет, не попускает разуму окутаться сонным облаком. В чем причина?
Неужто давешний разговор с взбалмошной белицей дворянского звания, которой отказано в постриге? Владыка не стал ходить вокруг да около, брякнул ей начистоту: «Вам, дочь моя, не Сладчайшего Жениха Небесного надобно, это всё ваши иллюзии. Вам самого обычного жениха нужно, из чиновничьего сословия, а еще лучше — офицера. С усами». Не следовало бы так, конечно. Истерика была и потом еще долгое утомительное препирательство. Но это ладно, пустое. Что еще?
Детективный роман Бориса Акунина, действие которого разворачивается на фоне грозных событий войны 1812 года, является художественным приложением к седьмому тому проекта «История Российского государства». Такой пары сыщиков в истории криминального жанра, кажется, еще не было…
Это пятый роман серии «Семейный Альбом» («Аристономия», «Другой путь», «Счастливая Россия», «Трезориум»). Действие происходит в 1950-е годы, во времена послесталинской «Оттепели».
Три повести, входящие в эту книгу, посвящены жизни Древней Руси. Это начало очень длинного, на тысячу лет, рассказа о взлетах и падениях одного рода, живущего в России с незапамятных времен. Сага является художественным сопровождением многотомной «Истории Российского государства», первый том которой выходит одновременно с «Огненным перстом».Полностью иллюстрированное электронное издание книги.
Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) после сорока приключенческих произведений, наконец, написал первый серьезный роман, которого давно ждали читатели и критики.По жанру – это «роман идей». Действие происходит во время революции и Гражданской войны. Автор работал над этим романом несколько лет.
Роман открывает новый цикл произведений Акунина. Британский подданный Николас Фандорин, потомок знаменитого российского сыщика Эраста Фандорина, едет в Россию. Древние тайны московских подземелий, семнадцатый век – и современный герой в хорошем английском костюме... Все это – новый роман Бориса Акунина!
Это роман идей и приключений, потому что в России идея всегда — приключение. Действие происходит в эпоху великих реформ и великих общественных потрясений второй половины XIX века, когда определялся путь, по которому пойдет страна, и еще мало кто понимал, куда этот путь ее приведет.
Эта история началась вчера или же ведет свой отсчет от сотворения мира. Она стара, как сам мир, и актуальна, как самые свежие биржевые новости. Все потому, что борьба добра и зла, света и тьмы идет постоянно. Даже сейчас, когда ты читаешь эти строки, идет невидимое сражение. Полем этой битвы является не только вся земля, но и ты сам. Только от тебя зависит, на чьей стороне будешь ты. Преуспевающий адвокат даже не мог и представить, что внезапное исчезновение его любимой повлечет за собой такие последствия. Он окажется в центре шахматной партии вселенского масштаба.
Забавная, вздорная и безнадежная саркастически-абсурдистская конструкция, в которую хочется заглядывать каждый день.
В подмосковской дачной местности ширятся слухи о нежити. С таинственным медиумом Прайсом соперничает международная шайка преступников. Взрыв кареты новобрачных, гибель богатого фабриканта и опереточной дивы ставят сыщиков в тупик. Параллельно разворачивается кровавая сага миллионера-убийцы и череда вампирических нападений.Захватывающий фантастический детектив А. Свиды — вторая часть дилогии об агенте уголовного сыска Зенине и расследовании, ставшем делом его жизни. Роман вышел в свет в начале 1930-х гг. и переиздается впервые.Книга А.
Жестокое ритуальное убийство знаменитого художника… Поиски наследницы Гогенштауфенов, королевы-блудницы, которая может объединить под своей властью Италию… Заговор тамплиеров, стремящихся любой ценой сохранить в секрете карту нового Эльдорадо…Данте Алигьери становится обладателем тайны, которая или подарит человечеству Золотой век, или ввергнет его в пучину хаоса. Ему предстоит определить ход Истории…Коварные интриги Ватикана и роковая страсть, мистические ритуалы и способ получения золота из свинца, код, скрытый в незаконченной картине убитого художника… Только Данте может сложить эту головоломную мозаику…
Белый якорь: Роман приключений. Рис. Г. Бершадского (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том Х). — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2016. - 150 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. CLIV).В новом выпуске серии «Polaris» — уморительный и редкий образчик литературы «красного Пинкертона», роман С. Нариманова «Белый якорь». Коварным диверсантам и вездесущим шпионам постоянно разлагающейся в шантанах и на панелях Константинополя белой эмиграции противостоят гениальный сыщик советского угрозыска и его недотепа-помощник.
Это «педагогическая поэма». Им всего по 15–16 лет, ученикам Безансонской изуитской коллегии св. Франциска Ксавье. Это очаровательный Эмиль де Галлен, одареннейший Гастон Потье, сдержанный и умный Мишель Дюпон, впечатлительный и сердобольный Филипп дЭтранж, победитель всех коллегиальных турниров Дамьен де Моро. Их учитель вкладывал в них всю душу, ибо мера любви для Даниэля Дюрана есть «любовь без меры». И кто бы мог подумать, что его любовь подвигнет одного из них на… убийство? Кто из учеников, тех, кого Дюран учил Божьей любви, мог поднять руку на человека?
«Но-Пасаран» – не какая-нибудь глухая дыра, а крупный совхоз, и дела тут творятся серьезные. Не успел прибыть сюда из города новый участковый, отличник школы милиции Костя Аниськин, как здесь произошло загадочное убийство. Труп мужчины в кустах, да еще и с отгрызенным ухом. Ну, ухо, допустим, ясно кто откусил. А кто убил? Вдобавок в кустах объявился новый труп, на этот раз женский. И опять ухо… Костя – человек городской, здешних порядков не знает, но чует – дурят его деревенские, расследование буксует на месте.
Убит дальнобойщик Евгений Пенкин. Версий бесчисленное множество, одна чудней другой. Участковому Косте Аниськину не позавидуешь… Попробуй поймать убийцу, когда в подозреваемых числятся американский гражданин, любвеобильная селянка с бюстом запредельных размеров, а еще не то леший, не то настоящий снежный человек, скрывающийся в глухой чаще…
То один, то другой монах из Ново-Араратского монастыря видит тень святого Василиска, основавшего Василисков скит. Братия обращается к Митрофанию, прося что-нибудь сделать. Преосвященный отправляет своего помощника на остров, на котором расположен монастырь, чтобы проверить слухи. Но после встречи с Василиском помощник архиерея попадает в больницу с острым расстройством психики. На остров направляется другой следователь…
Роман «Пелагия и красный петух» завершает трилогию о приключениях непоседливой очкастой монахини, преосвященного Митрофания и губернского прокурора Матвея Бердичевского. На сей раз запутанная нить, которую разматывает сестра Пелагия, заводит ее слишком далеко — туда, откуда, быть может, и вовсе нет возврата…