Педагогика угнетенных - [80]

Каким образом произошло ваше знакомство с «Педагогикой угнетенных» Фрейре?

Мне впервые представился шанс прочесть «Педагогику угнетенных», когда я поступил в университет в городе Эдмонтон в канадской провинции Альберта, и эта книга, безусловно, стала для меня настоящим откровением. Я увидел в ней те идеи и детали, которых мне не хватало для должного понимания контекста, в котором ранее проходило мое обучение на Мальте. А именно: подчиненность, колониальное наследие, относительная бедность, классовые различия (в том числе языковые) и проблемы, касающиеся расовых отношений (некоторые из моих однокурсников были представителями африканского населения Мальты, а состав мальтийского общества в то время был далеко не таким многонациональным, каким он стал в последнее время).

Каким, на ваш взгляд, должен быть сегодня университет, следующий теории Фрейре?

Это был бы университет, в котором и само это образовательное учреждение, и предоставляемое им образование воспринимались бы как общественные блага, а не как товары для потребления. В таком университете на первом месте стояло бы взаимодействие с членами сообщества. Обучение в нем строилось бы вокруг экзистенциального опыта студентов, а знания извлекались бы из тематического исследования, проводимого внутри сообщества и произрастающего из него. Здесь модель ведения лекции как процесса передачи информации заменяется на модель, которая предполагает совместное исследование, включающее в себя сотрудничество лекторов, студентов и членов сообщества, а также обсуждение спорных вопросов, которые ставятся в такой форме, чтобы вызвать «эпистемологическое любопытство» и становятся предметом совместного исследования.

Не могли бы вы описать, как и в какой мере работа Фрейре повлияла на научные исследования?

Прежде всего, влияние Фрейре ощущается в подходе, известном как Исследование коллективной деятельности (англ. Participatory Action Research). Это форма коллективного исследования, в ходе которого члены сообщества сами с помощью специалистов изучают проблемы, затрагивающие жизнь их самих и их близких. Я считаю, что нам есть чему поучиться у Фрейре в том, что касается этики ведения исследований и той степени, в которой люди, чьи жизни и проблемы мы анализируем, в действительности участвуют в определении задач и хода исследования. Эти люди оказались бы в выигрыше, обладай они равным влиянием на весь ход исследования и его результаты. Процесс исследования и его итоги должны служить для улучшения их образа жизни. Это усилия, направленные на достижение цели, и они предполагают, что выбор исследования и его целей должен основываться на представлении о том, что знание и исследование не могут быть непредвзятыми. Иными словами, такое исследование проводится не только с целью интерпретировать мир, но и, прежде всего, с целью его изменить.

Не могли бы вы описать, как и в какой мере работа Фрейре повлияла на педагогику?

Фрейре вдохновил многих отказаться от иерархической, авторитарной модели обучения в пользу более демократического подхода, основанного на демократическом авторитете учителей, который не деградирует, скатываясь в авторитаризм. Он также вдохновил многих педагогов на то, чтобы они начали выделять политику в области образования и знания в отдельную область, воздерживаться от ложных притязаний на непредвзятость, и, что самое главное, он заострял внимание на коллективной стороне обучения и необходимости выстраивать его вокруг экзистенциального опыта учеников, учитывая их различия и постепенно двигаясь к обучению и знанию более высокого порядка.

Питер Макларен Чепменский университет, США

Пожалуйста, скажите несколько слов о том, чем вы занимаетесь, и о ваших текущих научных интересах.

Я работал учителем начальной школы в Джейн-Финч в Торонто – застроенном муниципальным жильем районе, который известен высоким уровнем преступности. Ценой больших усилий я завоевал себе репутацию учителя, прекрасно справляющегося с обучением иммигрантов из рабочего класса.

Впоследствии я несколько раз пытался поступить в докторантуру в области образования в университете Торонто и, наконец, был зачислен. За время обучения я опубликовал дневник, который вел во время работы учителем начальных классов. Я назвал эту книгу «Крики из коридора» (англ. Cries from the Corridor[206]), и в 1980 году в Канаде она стала бестселлером. После изнурительного литературного турне по стране я начал замечать, что во мне просыпается самокритика на основе того факта, что моя книга, как это ни прискорбно, не содержала теоретической базы, которая могла бы помочь читателям в понимании того, какое насилие над собой и отчуждение испытывали мои ученики. Педагоги как прогрессивных, так и радикальных взглядов все как один на протяжении десятилетий с содроганием относились к идее национальной образовательной реформы, которую, надо сказать, мало кто пытался воспринимать всерьез, тем самым упрочивая общепринятое обыкновение с недоверием относиться к идее о том, что образование может играть значительную роль в создании асимметричных отношений власти и в приобретении капиталистическим государством приоритетного положения. Я боялся, что моей книги недостаточно, чтобы помочь читателю разобраться в капиталистической модели обучения. Чтобы побороть расчетливое равнодушие деятелей образования, а также в достаточной степени доработать свой теоретический «боевой потенциал», я начал искать аналогии в разных дисциплинах, переключившись с Чосера, «Беовульфа», Шекспира и Блейка, которые интересовали меня ранее, на социологию знания, антропологию, критическую теорию и семиотику. Я обстоятельно изучил работы Мишеля Фуко, Умберто Эко, Эрнесто Лакло и других философов, приезжавших читать лекции. В конце концов, в 1984 году я закончил докторантуру, но меня не покидало чувство, что еще многому предстоит научиться.