Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1» - [19]
Ванины зубки так и остались открытыми, но глаза потеряли улыбку, насторожились.
– А за что?
Игорь произнес в нос:
– Месье, в рожу можете только с моего письменного разрешения.
Рыжиков медленно навел на Игоря через плечо угрюмо-угрожающие глаза:
– С твоего разрешения?
– И притом письменного… Подайте мне заявление…
– Какое заявление?
– О том, что вы желаете заехать мне в рожу.
Рыжиков оживился, направился к Ване:
– Интересно! Интересно, как выйдет без разрешения.
Ваня испуганно стрельнул взглядом, быстро на руках вскочил, бросился к Игорю. Рыжиков протянул руку, чтобы поймать Ваню, но как-то так случилось, что Игорь стал между ними. Рыжиков не успел даже бросить на Игоря презрительный взгляд, не успел протянуть руку для защиты. Стремительный кулак Игоря Чернявина направился как будто в лицо Рыжикова, но с ног его повалил неожиданный удар в живот. Рыжиков свалился прямо на спящую Ванду. Ванда проснулась, вскрикнула в испуге:
– Ой! Что такое? Чего ты?
Игорь спокойно улыбнулся:
– Не беспокойтесь! Рыжиков спать хочет. Уступите спальное место. Ваня выглядывал из-за спины Игоря и серьезно, внимательно присматривался к Рыжикову:
– Как ты его ударил?
Ванда брезгливо обернулась к Рыжикову, но сейчас же и улыбнулась: вид скривившегося Рыжикова, очевидно, ей понравился.
– Ты его побил, да? За что?
Рыжиков приподнялся на локте, выпятил толстые губы. Рыжие космы в беспорядке спадали на лоб, почти закрывая наглые зеленые глаза.
– Ты чего скалишься? Он за тебя заступаться не будет[83].
Заложив руки за спину, Ванда покачала головой:
– А может, и будет!
– Смотри, Ванда![84] – Рыжиков вскочил на ноги, сжал кулаки.
Игорь улыбнулся, положил руку на плечо Вани, сказал в сторону, почти нехотя, скучно:
– Имейте в виду, сэр, в этом купе вы пальцем никого не тронете.
Рыжиков засунул руки в карманы, ухмыльнулся:
– Ты, наверное, не знаешь, кто она такая?
Игорь посмотрел на Рыжикова удивленно:
– А что такое?
– Ты, может, думаешь, что она вот какая барышня? Сказать, какая ты есть?
Ванда, ненавидяще, наморщила красные, припухшие от сна, губы…
– Пошел ты к черту! Жаба! Ну и говори! Все вы – сволочи!
Рыжиков обрадовался:
– Ха! Она же проститутка! Понимаешь, какое дельце?
Ваня вытянул к Игорю вдруг заострившееся лицо:
– Что? Что?
Ванда медленно пошла к краю платформы, подняла воротник жакета, втянула в воротник встрепанную голову. Игорь, гневный, двинулся к Рыжикову, но Рыжиков захохотал и, ловко перепрыгнув на другую сторону платформы, спрятался за трактором. Игорь звонко сказал ему вслед: – Там и сиди, покажешь нос, выкину на шпалы.
Ваня еле успевал следить за происходящим[85]. Он бросился, было, посмотреть, что делает Рыжиков, но передумал, подошел к Ванде, осторожно прикоснулся к ее локтю:
– Ванда, что он такое сказал? Как это?
Игорь легонько оттолкнул Ваню. Глядя в пол платформы, он спросил:
– Он правду сказал?
Ванда быстро повернулась, ответила с прежней ненавистью[86]:
– Ну, и пусть правду! А тебе какое дело? Может, поухаживать хочешь?
Игорь покраснел, скривил рот, отвел глаза от жадного взгляда Вани Гальченко.
– Да… нет! А только… сколько ж тебе лет?
Ванда кокетливо повела головой, чуть-чуть, через плечо, задела взглядом Игоря:
– Ну и что ж? Пятнадцать.
Игорь почесал медленно затылок, грустно улыбнулся и сказал:
– Хорошо… Больше ничего, синьора, вы свободны.
Ванда внимательно посмотрела на Игоря, но он не заметил этого.
Она тронулась с места, неслышно, медленно прошла к брезенту, зябко втягивая голову в воротник, медленно опустилась на брезент и тихонько улеглась, отвернувшись к трактору.
Игорь, тихо насвистывая, загляделся на степь. Далеко впереди встали из-за пологих холмов белые верхи зданий. Над ними нависло солнце. Оно своим хорошим, щедрым светом заливает землю, яркие, только что родившиеся, невинные, не знающие пыли озими, черные отвалы только что поднятых паров. Даже одичавший прошлогодний ток с бесформенными кучами грязной соломы, и тот молодился под солнцем.
Промелькнула внизу босоногая команда девушек, ноги у них были еще белые, не загоревшие. Одна из девушек что-то крикнула Игорю, другие засмеялись. Игорь проводил их скучным взглядом, отвернулся. Ваня взглянул на Ванду, осторожно прислушался к Рыжикову за трактором, стал рядом с Игорем, поднялся на носки, спросил шепотом:
– А кто это… проститутка? Скажи?[87]
Игорь ответил сурово, не глядя на Ваню:
– Малый ты еще… А только это… хуже всего, понимаешь?[88]
Ваня с испугом оглянулся на Ванду, подался вперед, но платформу сильно качнуло на стрелках.
– Приехали, – сказал Игорь.
Через многочисленные стрелки, мимо мелькающих просветов товарных составов поезд забирал вправо, быстро проходя пассажирскую станцию. Над крышами стоявших вагонов проплыли надстройка вокзала и длинные выпуклые кровли перронов. Поезд выскочил на узкую насыпь, которая правильной кривой огибала неожиданно широкий луг у самого края города. За лугом грелись на солнце соломенные крыши белых хат. Но снова стрелки дернули поезд, и он более осторожно начал втягиваться в широкую сеть товарных путей. Хат уже не было, на горе стояли и смотрели на поезд красные, серые, розовые дома города.
