Печенье на солоде марки «Туччи» делает мир гораздо лучше - [51]
Но дальше так именно всё и шло.
Не прекращаясь, подобно снегопаду, который вот уже несколько дней парализовал город.
В холодном зимнем свете в кухне сверкали все металлические предметы, в том числе и платиновый шиньон Марии, которая, стоя ко мне спиной, вибрировала, словно миксер.
Неистовство, с каким она тёрла серебряный чайник и с каким, очевидно, уже с раннего утра тёрла всё, что только можно тереть, прямо пропорционально ярости, с какой она подвергнет меня в этот день допросу, если я немедленно не исчезну из кухни.
Я начала тихо сползать с табуретки, на которой сидела, мусоля завтрак.
— Леда! — словно хлыстом щёлкнула она, не оборачиваясь и продолжая вибрировать плечами. Я воспользовалась этим, чтобы ещё немного сдвинуться с табуретки. — Кончай завтракать.
— Да, Мария.
Она тянула время. Хотела помешать мне, захватить врасплох с полным ртом печенья, когда я смогла бы лгать только глазами.
Что и удалось ей превосходно.
Она обернулась неожиданно, словно вооружённый грабитель.
В руках сверкал чайник.
Я получила удар.
Мария приближалась из глубины кухни, могучая и неумолимая, как самурай.
Металл в её руках сиял, словно лезвия ста самурайских мечей, обнажённых на освещённой солнцем горе Ширане.
Она приближалась молча, прекрасно понимая, что теперь у меня не осталось для неё даже самого нелепого ответа и ей достаточно только один раз задать свой вопрос.
— В чём дело, Леда?
Я соскользнула под стол раньше, чем она успела схватить меня своими клещами для развязывания языка.
Если уж мне не оставалось ничего другого, как сказать правду, пусть идёт и получает её.
Но Мария так и не пришла за ней.
Она предпочла довольствоваться тем, что я, не заметив, оставила на белой обивке табуретки.
Крохотное пятнышко. Круглое и тёмное. И ничего общего с трагедийностью крови. Похоже на зёрнышко кориандра. Но Мария сразу распознала его. Ведь уже год как ожидала.
Задержка кровопотери, которую я благословляла, служила для неё серьёзнейшим огорчением.
Смущённый взгляд, который я ловила иной раз на себе, походил на тот, с каким синьор Паоло оценивал неожиданный результат какой-нибудь своей прививки.
— Чем больше растёшь, тем больше остаёшься ребёнком, — удручённо говорила она, имея в виду упрямое нежелание детства расстаться со мной.
Учитывая предпосылки, страстно желанное событие произвело на Марию столь же неизгладимое впечатление, какое произвело бы явление Богородицы на сестру Бенедетту.
Она ни за что на свете не променяла бы это тёмное пятнышко на поцелуй Марио.
Поэтому, когда я сказала ей правду, таившуюся за всем этим, Мария притворилась, будто и не слышала.
— Марио поцеловал меня.
И продолжала улыбаться чему-то своему.
Наконец оказавшись перед этим чисто физическим, биологическим, научным, видимым со всей определённостью, оцениваемым количественно и классифицируемым явлением, Мария не выдержала искушения приписать ему ответственность за всё, что не находило у неё понимания.
Моя бледность.
Тёмные круги под глазами.
Моё бегство в театре.
Астения, отсутствие аппетита, утомляемость, неуды на занятиях, утрата интереса к игре с синьором Паоло, резкие перемены настроения, все те движения, которые допускают существование некоего невидимого, но пугающе очевидного царства.
Мария пошла дальше и стала оправдывать этим пятнышком каждое моё отдельное действие, условие и утверждение, которым до сих пор не находила никакого объяснения.
Гнездо малиновки в том числе.
Потом облегчённо вздохнула.
И наконец, принялась толковать даже некоторые будущие события.
Я никогда не видела её такой счастливой и довольной. Казалось, я совершила что-то очень важное. И если мне удалось это сделать, то лишь благодаря её заслугам.
Когда после обеда я зашла в кухню, она даже напевала что-то. Какой-то лёгкий мотивчик, что-то вроде «На-на-на-нанна-нанна-на».
Не слышала бы я своими ушами, ни за что не поверила бы, что это она поёт.
И даже если бы не видела. Но на лице её, когда она смотрела на падающий за окном снег, я обнаружила нечто похожее на нежность.
— Иди посмотри, Леда, — сказала она, стоя, словно заворожённая, у окна.
В новостях сообщили, что в городе объявлено чрезвычайное положение.
Но особое чрезвычайное положение.
Ослепительное.
Ласковое.
Очень медленное.
Одно из тех, когда природа сгущает краски, не доставляя, однако, никому неприятностей. Ни единой царапинки.
В голосе репортёра и в самом деле не слышалось ни страха, ни какой-либо угрозы.
Никто не пострадал.
Всё просто остановилось.
И необыкновенно побелело.
Первозданная, сумасшедшая белизна накрыла всё. Виадук, погребённый под снегом, походил на волну хлопка. Только оранжевый рекламный щит на скоростной дороге выглядывал из неё. Он походил на огромное круглое печенье, которое окунули в белоснежное молочное море.
Мне казалось, он тут уже всю жизнь.
— Почти тринадцать лет, — уточнила Мария, когда я сказала ей об этом.
— Должно быть, действительно очень хорошая реклама, если до сих пор не сменили, — задумчиво проговорила я.
Мария улыбнулась, отчего ветровое стекло слегка запотело.
— Самая прекрасная, какую я когда-либо видела.
И замолчала, глядя в окно на гигантское печенье, утопавшее в снегу.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На самом деле, я НЕ знаю, как тебе помочь. И надо ли помогать вообще. Поэтому просто читай — посмеемся вместе. Тут нет рецептов, советов и откровений. Текст не претендует на трансформацию личности читателя. Это просто забавная повесть о человеке, которому пришлось нелегко. Стало ли ему по итогу лучше, не понял даже сам автор. Если ты нырнул в какие-нибудь эзотерические практики — читай. Если ты ни во что подобное не веришь — тем более читай. Или НЕ читай.
Макс жил безмятежной жизнью домашнего пса. Но внезапно оказался брошенным в трущобах. Его спасительницей и надеждой стала одноглазая собака по имени Рана. Они были знакомы раньше, в прошлых жизнях. Вместе совершили зло, которому нет прощения. И теперь раз за разом эти двое встречаются, чтобы полюбить друг друга и погибнуть от руки таинственной женщины. Так же как ее жертвы, она возрождается снова и снова. Вот только ведет ее по жизни не любовь, а слепая ненависть и невыносимая боль утраты. Но похоже, в этот раз что-то пошло не так… Неужели нескончаемый цикл страданий удастся наконец прервать?
Анжелика живет налегке, готовая в любой момент сорваться с места и уехать. Есть только одно место на земле, где она чувствует себя как дома, – в тихом саду среди ульев и их обитателей. Здесь, обволакиваемая тихой вибраций пчелиных крыльев и ароматом цветов, она по-настоящему счастлива и свободна. Анжелика умеет общаться с пчелами на их языке и знает все их секреты. Этот дар она переняла от женщины, заменившей ей мать. Девушка может подобрать для любого человека особенный, подходящий только ему состав мёда.
В сборник "Ковчег Лит" вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького. Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой. Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс — верный… Авторы: В. Лебедева, О. Лисковая, Е. Мамонтов, И. Оснач, Е.
Анна и Франческа — итальянки, которые не знают прекрасной Италии из туристических буклетов. Каждое утро, открывая окно, они видят лишь дым со сталелитейной фабрики, грязный пляж с мутной водой и горы водорослей и уставших, искалеченных жизнью людей. Но девушки знают, что у них все будет по-другому. Они обязательно вырвутся в большой мир…
Эмма и Декстер случайно познакомились на выпускном вечере. Они встретились совсем не для того, чтобы никогда не расставаться, а чтобы уже завтра разойтись и начать новую взрослую жизнь. Каждый — свою.Что произойдет с ними через год? А через два? Через три, семь… двадцать?Роман Дэвида Николса — одновременно грустная и смешная, трогательная и светлая история о любви, в которой каждый найдет для себя что-то очень важное.«Великолепная книга о пропасти между теми, кем мы были, и теми, кем стали… Самая необычная любовная история со времен „Жены путешественника во времени“.
Что происходит, когда мыши загнаны в угол и их жизнь под угрозой? Оказывают ли они в конце концов сопротивление?Шестнадцатилетняя Шелли переезжает с матерью в коттедж «Жимолость» в сельской глуши, спасаясь от своих страхов и тревог. Они собираются начать новую, спокойную жизнь, но однажды незваный гость врывается в их уютный мирок и рушит все планы. Теперь они снова живут в страхе, вздрагивая от малейшего шороха…«Мыши» — тревожная психологическая драма, подводящая читателя к нравственной дилемме. А сколько вы будете терпеть, пока не скажете «хватит»?