Печать на сердце твоем - [13]
— Я пришел не за этим, Згур, — голос отца стал совсем тихим, словно он был уже не здесь, а в далеком полуденном Ирии. — Я уже не в силах ничего запретить тебе — я далеко, а ты уже совсем взрослый. Но я должен предупредить…
Он замолчал, и тут Згуру привиделось, что лицо отца начало на глазах стареть. Морщины рассекли лоб, уголки губ опустились, седина плеснула в волосы.
— Я не мстил, Згур. Я делал лишь то, что нужно Краю. Но ты… Поступай, как знаешь. Однако во всем есть предел. Твоя мать боится чаклунов и кобников — и она права. Меч лишь убьет, ведовство погубит душу. И не только душу врага. Бойся того, чем ты владеешь, не зная. Но и это не самое страшное, Згур… Прощай!
— Отец!
Згур рванулся вперед, но лицо ударилось о невидимую стену. Темные силуэты домов стали расплываться, серым туманом покрылась река, и упала тьма — непроглядная, невыносимая, страшная…
Он открыл глаза и долго лежал, боясь пошевелиться. В затянутое слюдой окошко сочился предутренний сумрак, в коридоре уже слышались осторожные шаги тетушкиных холопов, вставших растопить печь да завтрак приготовить, а Згур все никак не мог прийти в себя. Сны посылают боги — он верил в это. И если отцу разрешили прийти из Ирия — то неспроста. О чем он хотел предупредить? Не мстить? Но он, Згур, не мстит, он делает то, что нужно Краю, — как и отец в дни Великой Войны. Когда все будет сделано, он вернется домой и… Забудет? Нет, не забудет, но станет ждать нового приказа. Нет, тут опасаться нечего.
И тут вспомнился кобник — проклятый предатель, которого он сдуру да из жалости накормил горячей похлебкой. Может, отец имел в виду именно его? Но ведь браслет остался у заброды! Значит, и тут бояться нечего, и зря отец беспокоится в теплом Ирии. Нет, хватит думать об этом! Остался один день — последний, а там…
Згур пружинисто вскочил, привычно упал на пол и, скомандовав голосом наставника: «Начали, жабья душа!», принялся отжиматься. Вот так, волотич, вот так, сотник Згур! Бредни да страхи прочь, пора и о делах подумать. Первое — отправить Черемоша на торг за конями да припасами. Второе…
— Сапоги! Ну!
Голос Улады звучал сердито и недовольно. Черемош подскочил, склонился, схватил за красный огрский сапог, потянул…
Згур хмыкнул, продолжая возиться с костром. Это повторялось уже третий вечер и весьма его забавляло. Сапоги снимать дочь Палатина не умела — и не собиралась, как и расстегивать кафтан, садиться на лошадь, а равно с лошади слезать. У нее не было холопов и слуг, зато имелся безотказный Черемош. Згур дунул на разгорающийся хворост и еле удержался, чтобы не рассмеяться. Ну, ладно, он-то понятно. Но чернявый за что мучается? Любовь? Ну, знаете! Если это любовь!..
Первые пару дней Згур опасался, что невыносимый нрав Улады превратит их путешествие в сущее Извирово пекло. Девица ворчала и спорила по любому поводу, отказывалась есть похлебку, сваренную на костре, и требовала, чтобы по ночам от нее отгоняли комаров. Занимался всем этим Черемош; сам Згур с первого же дня молчаливо дал понять — он проводник, телохранитель, но не холоп. Кажется, Улада это поняла, но ограничилась тем, что почти не разговаривала с ним, а ежели приходилось, то называла Згура исключительно «наемником». Но более всего доставалось чернявому, и Згур лишь гадал: сколько еще вытерпит парень? Но Черемош терпел, и оставалось только удивляться — выходит, это и есть любовь?
Костер разгорелся, и Згур оглянулся, думая позвать приятеля. Готовил тот сам, поскольку Улада сразу же заявила, что стряпня «наемника» ее совершенно не устраивает. Трудно сказать, чем похлебка или каша, сваренные чернявым, могли быть лучше, но девица упорно стояла на своем. Итак, Згур подбросил дров, оглянулся — и со вздохом сам взялся за котелок. Парочка была занята. На земле лежал снятый сапог, а Черемош что-то шептал на ухо девушке. Та благосклонно кивала и время от времени гладила его по руке. Згур пожал плечами и пошел за водой. Что поделаешь? Любовь!
…Их путешествие началось без особых трудностей. Дорогу Згур узнал заранее и теперь вел их маленький отряд прямо на полдень, к Змеиным Предгорьям. Здесь, во владениях Палатина, особых опасностей ожидать не приходилось, но из осторожности ночевали не в поселках, а прямо в лесу, подальше от жилья. Ехали быстро, двуоконь, меняя лошадей. К удивлению Згура, Улада прекрасно держалась в седле и почти не уставала к концу дня. Уставал Черемош, для которого подобные путешествия были явно не в привычку, но тоже старался не подавать виду…
Вода уже закипала, когда Черемош наконец справился со вторым сапогом и занялся похлебкой. Згур не без удовольствия уступил ему место у костра и прилег на траву, глядя в темнеющее вечернее небо. Пусть сын войта потрудится! С чернявым тоже хватало забот. Сапоги он, конечно, снимал сам, и за дровами ходить не отказывался, зато всячески искал приключений. В поход он отправился с полным вооружением, в кольчуге и даже шлеме, и Згур еле уговорил его снять всю эту тяжесть. Сам он тоже вооружился, но надевать бронь не стал — рано. Згур усмехнулся, вспомнив, как Черемош цокал языком, увидев его меч — настоящий, франкский, с клеймом в виде единорога. Меч ему подарил дядя Барсак — оружие было памятью о Великой Войне. У Черемоша меч оказался тоже неплох — алеманский, с золотой отделкой и цветными камнями на рукояти. И этим мечом сын войта в первый же день попытался разобраться с какими-то тремя бродягами, посмевшими не уступить им дорогу. За ними последовали двое ни в чем не повинных селян, чья телега застряла на перекрестке, затем — какой-то неосторожный дедич, бросивший, как показалось чернявому, удивленный взгляд на Уладу. Згуру не без труда удавалось сдерживать горячего парня. К его удивлению, дочь Ивора тоже не приветствовала этакую лихость и немало язвила по поводу «альбирства» своего поклонника.Вода кипела, Черемош, что-то отсчитывая на пальцах, кидал в котелок соль и остро пахнущие приправы, захваченные из тетушкиного дома, и Згур понял, что за ужин можно не беспокоиться. Улада присела поближе, поглядывая не без иронии на своего воздыхателя. Згур вновь отвернулся. Да, парня держат в черном теле, по крайней мере днем. Правда, вечером, когда Згур ложился спать, завернувшись в плащ, Черемош и Улада садились поближе к костру, накидывали на плечи покрывало и тихо о чем-то разговаривали. А может, и не только разговаривали, да не Згу-рово это дело. Места были спокойные, ночью можно не сторожить, так что спал он крепко, не прислушиваясь. А поутру все начиналось сызнова. Улада капризным тоном приказывала согреть ей воды для умывания, потом — подать костяной гребень, дабы расчесать свои длинные светлые волосы, затем начиналась церемония надевания сапог…
России нужна иная История. Больше славы, меньше крови, Великое Прошлое должно быть достойно Светлого Грядущего. Это под силу тому, кто стоит над Временем. И горе его врагам. Железной рукой загоним человечество к счастью! Люди же — не творцы своей судьбы, а злые бесхвостые обезьяны. Бурный год 1924-й начинается с торжественных похорон на Главной Площади. Большие Скорпионы гибнут один за другим, освобождая путь для победителя, готового шагнуть из черной тени. Иная история столь же кровава и страшна, как та, что уже свершилась.
Белые буквы барашками бегут по голубизне экрана, врываются в городскую квартиру архары — спецназовцы, ловят убийц Первач — псы, они же «Егорьева стая», они же «психоз святого Георгия», дымятся на газовых конфорках — «алтарках» приношения утопцам и исчезникам, и звучит в эфире срывающийся вопль: «Всем! Всем, кто нас слышит! Мы — Город, мы гибнем!..»Удивительное соавторство Г.Л.Олди и Андрея Валентинова — и удивительный роман «Нам здесь жить», где играют в пятнашки быль и небыль...
...Белые буквы барашками бегут по голубизне экрана, врываются в городскую квартиру архары-спецназовцы, ловят убийц Первач-псы, они же «Егорьева стая», они же «психоз святого Георгия», дымятся на газовых конфорках-"алтарках" приношения утопцам и исчезникам, водопроводно-строительным божествам, двухколесные кентавры доводят до инфаркта постовых-жориков из ГАИ, а сам город понемногу восстанавливается после катаклизмов Большой Игрушечной войны... Но вскоре танки уже вязнут в ожившем асфальте, мотопехота расстреливает безобидного Минотавра в джинсах, и звучит в эфире срывающийся вопль: «Всем! Всем, кто нас слышит! Мы — Город, мы гибнем!..»Крик о помощи будет услышан.Главные герои романа: писатель Алик Залесский и следователь прокуратуры Эра Гизело, городской кентавр Фол и странный псих Ерпалыч, шаман Валько-матюгальник и рогатый Минька в джинсах..
Если ты не хочешь погибнуть на окровавленном песке арены, потешая зрителей, если Свобода для тебя — не просто слово, если ты уже и так мертвый, если… Имя Спартака известно каждому, но за именем прячется тайна. Спартаком греки звали одну знаменитую собаку, разорвавшую хозяина. Люди и боги, надменные римляне и бесстрашные гладиаторы, демоны, выпушенные из преисподней, проклятие, чуть не погубившее Рим, — все это сплелось кровавым клубком войны. А если бы Спартак победил?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
37-й год, Москва. Тайные и явные правители страны продолжают свой эксперимент. Аресты, «чистки», расправы идут с небывалым прежде размахом. Сотрудников вездесущего НКВД интересует все – и действия таинственнойконтрреволюционной группы «Вандея», и древние заклинания крохотного народа, укрывшегося от репрессий в уральских лесах.Сумеют ли герои романа противостоять силам Зла, чьи замыслы неведомы никому?
Дестини Уэллер и ее сестра-близнец Ливви были близки так, как могут быть близки только две сестры, пока Ливви не решила стать вампиром, покинув Дестини. Теперь Дестини готова сделать все, чтобы вернуть Ливви в семью. Но в своем мире бесконечной тьмы Ливви знает единственный путь воссоединения сестёр — Дестини тоже должна стать вампиром… Которая из сестер увидит свет следующей полной луны? Чьи губы насладятся вкусом ночи? Кто выживет? Вторая часть дилогии «Опасные девушки».
Я стоял перед зеркалом с совершенно обалдевшим выражением лица - чужого лица и мало того, это лицо ещё и женское, точнее девичье. Голубые глаза, нос кнопкой, длинные - почти до самой задницы светлые, растрепанные волосы и тощее тельце с бледной светлой кожей без намека на половое созревание, короче полный писец. И главное Я четко понимаю, что в зеркале отражаюсь именно Я и никто другой. - Ни хрена себе реинкарнация. - успела мелькнуть у меня в голове мысль перед тем, как в комнату буквально вбежала взволнованная женщина.
Вот почему всегда так - только ты начинаешь кому-то доверять, как тут же этот кто-то, с легкостью толкает тебя в спину или ставит подножку - почему так происходит? Пожалуй мне стоит пересмотреть свое отношение не только к Малому Совету, но и ко всей Академии в целом. Нужен ли мне такой балласт? Ничего нового, Академия дать мне не может, какой смысл мне оставаться в ней? Малый Совет ведь и дальше будет под разными предлогами пытаться упрятать меня подальше от посторонних глаз. Единственный способ раз и навсегда пресечь такие попытки, это уйти из Академии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он виновен и осуждён, он знает дату своей смерти. Сумеет ли Ретано Рекотарс отменить приговор? Успеет ли прожить жизнь за один год? Настоящую человеческую жизнь?
В довольно-таки мрачном фэнтезийном мире зарождается довольно-таки светлая и романтическая любовь… И, возможно, они жили бы долго и счастливо и умерли в один день — если бы в ветвях зловещего леса не жил, ожидая своего часа, могущественный и безжалостный, с довольно-таки странными представлениями о справедливости — Скрут…
Она — прекрасная принцесса, но безобразна. Он — свирепый дракон, но человечен. Оба они выламываются из клетки ритуалов, жестоких либо лицемерных, оба проигрывают войну против мира, где искренность смешна, а любовь невозможна…Но проигрывают ли?М. и С. Дяченко считают «Ритуал» самым романтичным своим произведением.
В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави — злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам?