Печальная история братьев Гроссбарт - [28]

У порога взвилась листва, а на крыше и в лесу воцарилась полная тишина. Николетта отступила на шаг и, одолев внезапный приступ головокружения, воткнула нож в тело старухи, а сама уселась в ее кресло, сжимая липкими пальцами рукоять топора. Глубоко вдохнув холодный воздух, который катился из двери в спину, она закричала, но резко смолкла, как только голос набрал полную силу. Прикусив губу, Николетта выждала одну, две, три секунды, прежде чем попыталась хрипло повторить песню карги. Девушку терзали сомнения, но она понимала, что колебания ее выдадут, так что продолжала петь, а чужеземные слоги застревали у нее в глотке.

Затем она услышала перестук звериных когтей по каменному полу у себя за спиной. Вместо того чтобы промчаться мимо и наброситься на труп, как надеялась девушка, невидимое создание медленно двинулось к очагу. Николетта запела громче, страстно желая вместо этого помолиться Пресвятой Деве. Зверь принюхался, так что его зловонное дыхание шевельнуло лохмотья у нее на плечах, а затем испустил гортанное рычание. На счастье, жидкости в ее мочевом пузыре не осталось, хотя тело судорожно сжалось на кресле, и песня прервалась, когда она задохнулась от ужаса.

Тварь потерлась о нее сбоку, и Николетта поняла, что зверь не рычит, а мурлыкает, как котята, которых отец никогда не разрешал ей оставить, а топил в пруду назло Нечистому. Она беззвучно молилась, чтобы не сводить глаз с огня в очаге, но непослушный взгляд все же метнулся к чудовищу, когда то двинулось к трупу. Оно напоминало крупную кошку, крупнее голодных псов, выпускаемых на улицу в деревне с наступлением ночи. Пестрый мех с рыжими, черными, светлыми и бурыми пятнами местами прореживали полоски розовой бородавчатой кожи. Тонкий хвост лениво рассекал воздух, а сама тварь, от распухших лап до приподнятого зада, казалась щуплой и больной. Николетте удалось не посмотреть на голову, иначе она закричала бы.

Прямо над трупом чудовище вновь принюхалось, и все его тело содрогнулось от слабых судорог. Николетта поднялась с топором в руках, и кресло громко скрипнуло. Тварь резко развернулась, но в тот же миг девушка нанесла удар, и лезвие топора пришлось зверю точно между лопаток. Его когти вспороли ей бедро с такой силой, что Николетта растянулась на полу.

Она сильно зажмурилась, вознесла молитву Богоматери и своему отцу, а тварь испустила пронзительный визг, который оглушил девушку. Ногу терзала жуткая боль, но Николетта подумала, что когти ее напрочь оторвали, и прикрыла уши руками, чтобы не слышать ужасного воя. Но тот внезапно прекратился. Николетта долго не шевелилась, затем открыла один глаз. Темная стена перед ней ничем не указывала на состояние зверя. Мучительно медленно девушка повернула голову, из-за этого усилия от раненой ноги по всему телу раскатилась волна боли.

Опухшими, покрасневшими глазами она взглянула на раскинувшееся поверх трупа ведьмы чудовище, из спины которого торчал топор. Оно приподняло плечи, но задние ноги не слушались, а из-под хвоста текла струйка зловонного кала. Николетта кое-как встала и тут же упала, когда нога подогнулась. Тварь повторила попытку, на этот раз задние ноги дернулись. Николетта оторвала вонючую ткань, которая прилипла к ее окровавленной коже, и вновь поднялась, уже осторожнее, пытаясь не смотреть на проклятого демона.

Не в силах даже вздохнуть, она перебралась за спину чудовища, чтобы его глаза не могли с ненавистью смотреть на нее. Потом девушка нашла самое большое полено в поленнице и, подкравшись, метнула его в голову жуткого создания. Удар заставил тварь упасть, но даже в полубредовом состоянии Николетта заметила, что свежая рана на голове чудовища закрылась так же быстро, как и открылась, а кровь, запятнавшая шкуру, течет обратно к лезвию топора. Рукоять шаталась от того, что плоть срасталась вокруг нее, а тварь вновь шевельнулась.

Колени подгибались, в висках стучало, Николетта прислонилась к стене, чтобы не упасть. Ей показалось ужасно несправедливым, что несмотря на все ее хитрости зверь остался жив да еще начал исцеляться с такой противоестественной быстротой, что скоро совсем оправится. Внезапно ею овладела ярость. Девушка высвободила топор и снова ударила им – туда, где мех уступал место розовой коже за ушами. Тело лишь миг билось в конвульсиях, и она с радостью заметила, что новая рана срастается куда медленнее, чем прежняя, которая совсем закрылась на спине, оставив лишь выпуклый шрам.

Она ударила снова и снова, покуда жилы, связывавшие голову с шеей, не излились потоком алой, черной и желтой жидкости, а из бесформенной массы плоти не показались кости. Голова откатилась в угол и остановилась лицом к ней – изо рта, ушей и носа сочилась кровь, но тварь все равно моргнула бледными глазами. Николетта принялась кричать и кричала, пока не потеряла сознание.

Она очнулась внезапно, когда огонь уже потух в очаге, а в комнату пробралась рассветная мгла. Два чудовища лежали, точно груда валежника. К вящей радости Николетты изуродованные тела не шевелились. Она по-прежнему прижимала к груди топор, холодное и мокрое навершие которого прилипло к щеке. Девушка отбросила его в сторону и поднялась на ноги. Всхлипывая, она дохромала до двери и вышла в лес. Она шла медленно, берегла окровавленную ногу, и в конце концов нашла ручей.