Печаль без конца - [40]

С горькой усмешкой она прервала свои размышления.

Да простит меня Бог! Во мне просыпаются чувства, свойственные ревнивой жене. Какая разница, в конце концов, даже если он был безмерно сластолюбив и спал со всеми замужними женщинами Лондона и их дочерьми? Господь уже простил ему, и ей остается сделать то же самое… И хватит об этом. Нужно подумать о другом. О нависшей над ним угрозе.

У Томаса, как у всех людей, есть семья. Возможно, тайна, которую он хочет сохранить, касается его близких родственников? Она вспомнила человека, одетого во все черное и явно принадлежащего к Церкви, что приезжал прошлой весной на прекрасном сером коне и обратился к ней с просьбой разрешить одному из ее монахов отбыть ненадолго из монастыря к серьезно заболевшему брату. Разумеется, она дала такое разрешение и с болью в сердце смотрела, как Томас выезжает из ворот монастыря вслед за посланцем. В те минуты, когда она давала ему благословение на поездку, ее удивило — она помнит — лицо Томаса: оно выражало не столько беспокойство за здоровье родственника, сколько нежелание ехать, даже злость. Это навело ее на мысль о серьезном разладе в его семье.

Она взглянула на кота, вольготно расположившегося у нее на постели.

Хорошо, сказала она ему. Понимаю, тебе надоели мои долгие размышления, ты считаешь, что пора переходить к действиям. Я согласна с тобой, Артур, и потому решаю незамедлительно увидеться с братом Томасом и, глядя на него строгим материнским взором, прямо спросить о том, что он утаивает от нас. Слово «материнский» я употребила оттого, что как настоятельница дала клятву быть матерью своим монахам, подобно тому, как наша Пресвятая Дева пребывает матерью всех, кого любит Господь.

Что касается Ральфа, то ему есть кем заняться, и он справится со своим делом без моей помощи. Только пускай он меня извинит, но я испытываю некоторые сомнения по поводу его главного свидетеля — того, кто видел Томаса недалеко от места убийства. И, значит, сам находился там. Этот человек безумен, но не всегда, а вроде бы только в те минуты, когда на него что-то находит. Однако Ральф полагается на его свидетельство, а также уверен, что безумец не мог совершить убийство, поскольку слишком слаб для этого телом. Вполне вероятно, что Ральф совершенно прав, однако не нужно ли более подробно и настойчиво допросить этого человека, и не в минуты его безумия, а когда он будет в более здравом разуме?..

Но, кажется, я начинаю вмешиваться не в свои дела — ведь Ральф не указывает мне, как надобно управлять Домом дочерей Христа при монастыре Тиндал.

Элинор нагнулась, чтобы еще раз погрузить руку в теплую рыжую шерсть Артура.

Я ухожу, прошептала она. Спи, и пускай тебе приснится жирная мышь. А я…

— Миледи! — раздался взволнованный крик.

В дверях стояла Гита.

Элинор побледнела.

— Что случилось?

— Пожалуйста, миледи… Вам надо туда пойти, потому что брат Томас…

ГЛАВА 25

Брат Биорн с сомнением посмотрел на Ральфа.

— Не так-то просто до этих двоих добраться, коронер, — сказал он, — хотя они тут, рядом. С молодым сейчас занимается сестра Кристина, читает одну молитву за другой, а другой, одноглазый, ни на шаг не отходит от хозяина. Его не оттащишь! Прерывать сестру я не буду. Боюсь! — Он ухмыльнулся. — Строгая она больно. А молодой и вправду плох. Да еще бы. С таким лицом-то! Так что ждите, пока она от него отойдет.

Ральф коротко кивнул:

— Ладно. Приведите тогда ко мне других. Кто хоть что-то мог видеть или может вспомнить. — Он замолчал: ему показалось, что в глазах Биорна появилось нечто напоминающее насмешку, и потом твердо добавил: — Только прокаженного пока не надо. Вам ведь тоже лишний раз подходить к нему неохота, верно?

Обменявшись уколами, оба успокоились на время. Это была их давнишняя игра.

Ральф не возлагал особых надежд на то, что для раскрытия убийства сможет узнать нечто полезное от всех опрошенных или доставленных к нему братом Биорном. Больше всего его по-прежнему занимали возможные свидетельства всего нескольких человек, среди которых его друг Томас и странный полубезумен, занимали первые места. Но, конечно, мало ли что, или кто, может внезапно выявиться. А еще его беспокоила возможность для убийцы, без сомнения, какое-то время находившегося в монастыре, скрыться, уйти из него. Но пока, видимо, этого не произошло, иначе бы ему стало известно: на возможных выходах из монастыря по местным дорогам он еще вчера поставил наблюдать своих помощников, и ему было сообщено, что дороги оставались пустынными.

* * *

Как он и предполагал, все, кого приводил брат Биорн для обозрения трупа, качали головами в знак того, что первый раз видят лицо этого человека. И смотрели на него без всякого интереса, а скорее со страхом или с жалостью. То ли дело видеть, как на площади вешают или четвертуют — это настоящее зрелище, а тут просто убогий труп, да еще закутанный по горло в покрывало. Не говоря о том, что на площадь ты идешь по собственной воле, здесь же тебя чуть не силком приводят.

Только один раз за время осмотра тела у Ральфа вспыхнула надежда: когда один старик, едва передвигавший ноги, долго глядел на лицо мертвеца, потом с трудом подошел еще ближе и дрожащей рукой дотронулся до его волос. На вопрос Ральфа, узнал ли он этого человека, старик печально качнул головой и ответил, что он напомнил ему давно умершего брата…