Печаль Алконоста - [31]

 Алиса не вытирала своих слёз. И в ответ на мои круглые глаза сказала:

 – Я теперь знаю, почему мы с тобой не понимаем друг друга. Я знаю, почему Лёшка тебя ненавидит...

 Я ждала, что же поведают мне уста моей доченьки. Вот такая, покорная и смиренная, она вызвала во мне чувства, которые я испытывала к ней, моей крошечной девочке, очень похожей на сказочную Дюймовочку, когда она была в раннем детстве.

 – Я всё увидела во время медитации. Я тебе такое расскажу, что ты вряд ли поверишь. Но это очень хорошо объясняет, почему с тобой не разговаривает твой сын, почему ты разошлась с отцом, почему я боялась в детстве, что он меня утопит в ванной...

 Казалось, моя дочь смутилась в разуме своём. Как это могло только прийти ей в голову? Но я не стала задавать вопросы, а приготовилась выслушать. Вот, что мне рассказала моя девочка.

 – Я увидела Средние века. Великий Инквизитор – это мой настоящий отец, а тогда он был никто: тебе, мне и Лёшке. Ты осталась вдовой какого-то учёного мужа, звали тебя Катилиной. У тебя была дочь Сандра, это наш Лёшка. У Сандры была подруга – я.

 Похоже, что Великий Инквизитор что-то давно имел против твоего учёного мужа. И когда он умер, то его ненависть к нему переросла в глупые заигрывания с тобой. Я буду называть его теперешним именем – Валерий. Преследуя своим вниманием Катилину, он стал наблюдать и за твоей дочерью Сандрой, и за мной, её подругой. Ты плохо относилась к тому, что Инквизитор пытается навязать тебе своё внимание. И у него родился план, как тебе отомстить. Они схватили меня и стали требовать, чтобы я указала на Сандру, будто она занимается колдовством...

 Алиса снова заплакала, взяла меня за руку и горячо сказала:

 – Прости меня, мама! Прости! Меня так сильно пытали. Вырывали ногти... Я не выдержала... Я указала на твою дочь. На нашего Лёшку!

 Я с трудом улавливала логику её рассказа. У меня даже мелькнула в голове страшная мысль о том, а не объелась ли моя доченька опять белены. Ведь уже был такой случай, когда ей подсунули булочку с «маком», где вместо мака оказалась белена. Тогда она вообще ничего не могла связно сказать и вела себя по-другому. Нет, моя доченька была вполне адекватна. Но слёзы раскаяния душили её. Я тоже стала плакать, не понимая, почему историю, которую она рассказывает, я принимаю вполне серьёзно. Ведь всё похоже на бред!

 – После того, как я предала свою подругу Сандру, я получила на века такой грех, который должна исправлять во всех своих жизнях. Теперь я твоя дочь. Но ты не дополучаешь моей дочерней любви и понимания. Сколько раз ты могла замечать, и я это ощущала: вроде всё у нас ясно, но между нами как будто стеклянная стенка стоит. И не даёт нам взаимопонимания. Это ты не смогла тогда мне простить, что я выдала Инквизитору твою дочь. А мне это карма, которую вряд ли я отработаю быстро. Твою дочь Сандру, нашего теперешнего Лёшку, схватил Инквизитор и стал готовить ему аутодафе. Бедная моя подруга не знала, кто её оклеветал. В муках телесных и душевных она была сожжена на костре живьём. Палач, поджигавший хворост, крикнул ему: «Ты – прах! Великий Инквизитор удостоил тебя чести и сам лично наблюдает за сожжением. Посмотри: на балконе он с твоей матерью пьёт вино!» Что могла рассмотреть Сандра сквозь дым? Да, она увидела женский силуэт рядом с Инквизитором. Зная, что тот добивался внимания её матери, Сандра подумала, что мать променяла её на любовь Инквизитора...

***

 ... – Не ищи ответа, властитель, –

 сказал Абрам. – Истуканы твои –

 не боги, и сам ты – не бог,

 а иначе сумел бы спасти отца

 своего от смерти. Да и сам ты смертен.

 Рассвирепел Нимрод.

 – Довольно твоих нравоучений!

 Бросьте его в огонь!

 Повели Абрама на казнь двенадцать

 стражей. Но никто не смог приблизиться

 к огню. На них загорелись одежды,

 и верёвки на Абраме. Стражники

 сгорели, а Абрама огонь не тронул.

 Тогда князь тьмы Мастема

 соорудил катапульту, привязали к

 ней Абрама, чтобы кинуть его в огонь.

 Но воззвал к Всевышнему Абрам, и пламя

 угасло, не причинив юноше зла. Невредимым

 сошёл с костра Абрам, а на брёвнах показались

 зелёные листья и зацвели цветы...

***

 – И что, я правда с Инквизитором пила чай? – я так разволновалась, что этот нелепый вопрос сорвался с моих губ.

 – Нет, нет! Тебя не было на казни! – Алиса хотела будто показать мою невиновность.

 – Но где же я была? – я уже не могла прекратить этот странный и нелепый разговор.

 – Я не знаю... – растерялась моя нынешняя дочь.

 Она замолчала, вытерла слёзы. Казалось, тяжкий камень упал с её души. Она встала с колен и присела на краешек постели.

 – А что ты дальше увидела? – теперь я не могла успокоиться.

 – Ничего, – скучно сказала моя дочь. – Можно я пойду спать?

 Она что, издевается надо мной?! Наговорила мне таких бредней, разбередила мой сон, а теперь зевает.

 Я с ехидством заметила:

 – Это – стекло! Ты не смогла его разбить... Иди, дорогая, спи.

 Алиса встрепенулась.

 – А что же ты не спросишь о Валерии?

 – Что о нём спрашивать? Он тогда был инквизитором, теперь кагэбистом... А мне – палачом.

 – Ты разве не поняла, что ему давался шанс исправиться?