Печаль Алконоста - [28]
В мифе о Фаэтоне столько возможного. То, что могло иметь место. (Но какой Разум это изложил и передал? Или, может, это на генетическом уровне передаётся? Эта мысль столь же нелепа, как и гениальна).
Лучшие умы человечества пытались понять Первооснову. Наверное, теория о Вселенском Разуме, которую развивали и доказывали российские философы Николай Фёдоров, Александр Чижевский, Константин Циолковский, Владимир Вернадский, могла бы здесь внести ясность.
А пока можно искать аналоги земного, мифологического с неземным – космическим.
Древнегреческий Зевс – это римский Юпитер. И планета Фаэтон тоже находилась между Марсом и Юпитером. Что случилось на Фаэтоне, почему он взорвался? Следуя логике мифа о юноше-Фаэтоне, мы можем предполагать, что случилось это не без участия Зевса – Юпитера. От Фаэтона-планеты остались глыбы – кольцо астероидов, и они продолжают свой путь по той же орбите, на которой – учёными доказано – находилась десятая планета Солнечной системы.
Не осколки ли это той колесницы, с которой не справился сын Гелиоса? А если задать этот вопрос наоборот – не эти ли осколки-астероиды стали «родителями» мифа о Фаэтоне – тогда как можно объяснить, что древние греки рассмотрели во вселенских глубинах кольцо астероидов, которое простым глазом ни за что не разглядишь?
Последние исследования Марса говорят о том, что там была вода, а, следовательно – жизнь. Взрыв Фаэтона превратил Марс в пустыню. На Земле произошли катаклизмы, возможно – вселенский потоп. Значит, было что-то, что сделало колесницу – орбиту Солнца неуправляемой, и виновен в этом Фаэтон. Только благодаря великому противостоянию Юпитера – Зевесовой деснице – удалось избежать хаоса.
Так что же случилось на Фаэтоне? Неужели homo sapiens, житель Фаэтона, своими действиями заставил планету сойти с орбиты, отчего стали терять космические пути Марс, Земля, Венера, которая и до сих пор кипит, окутанная плотной пеленой пара? И только притяжение Юпитера смогло как-то восстановить равновесие.
Самой «везучей» оказалась Земля, на ней сохранилась жизнь. Но опять люди своими действиями рискуют повторить события, изложенные в древнегреческом мифе о Фаэтоне.
И как защитить своих потомков от азартных игроков на коллайдере? Что скажет маленькому сыну моя дочь?
Как–страшно,–мой–родной,–как–странно–из–уст–сомкнутых–слышать–стон,–который–в–вечности–пространной–слетел–с–планеты–Фаэтон.
Кружатся–в–небе–звёзды,–луны,–блуждают–солнца...–Всё–плывет...–И–жизни–так–заложен–код: –её–вершина–Разум.–Люди.
Прозрачно-чистым–было–небо,–играла–радугой–вода...–И–это–кануло–всё–в–небыль…–Так,–как–случилась–там–беда?
Вершиной жизни, бесспорно, признан разум. Вселенский Разум. Умирают люди, но их духовность, Душа, воспаряет над миром и присоединяется ко всеобщему, Вселенскому Разуму. Вот почему важно, чтобы мысли наши и весь настрой нашего Духа были светлыми и радостными. Нельзя же допускать, чтобы торжествовало зло.
Мои переживания о Фаэтоне-планете родились не только у меня одной. Когда я уже была поражена столь трагическими размышлениями, я нашла у Валерия Брюсова стихотворение «Фаэтон». И как же могла его не прочитать? Я поняла, что под «зверями» поэт подразумевал окружающие планеты и созвездия. Конечно, так говорить, значит проявлять свою дремучую неграмотность в науке астрономии, но поэтические образы рождаются не на научной почве, а на чувственной. Чувственности в научных изысканиях не место, кроме как только, когда она сама, эта чувственность, становится объектом научных изысканий, например, у Фрейда.
Я так прониклась трагедией планеты Фаэтон, что мне стало казаться, будто я там когда-то жила.
На Фаэтоне у меня было предназначение оставаться дочерью моего отца Навия, прославить его имя в роду и подарить ему двух внуков. Его же, как «технаря», обеспечивающего порядок в экспедиции, отправили на планету Гею, которая была третьей от Гелиоса. Отправляли семьями. Всё же не на год-два, на десяток лет по календарю, который соотносился с орбитой Геи. Но я не смогла улететь с моими родителями. Ясно, что было из-за кого. Йегрес!
Они забрали с собой моего младшего брата Роткива, наказали мне выходить обязательно на связь раз в двадцать четыре гейских часа. Смешные. Будто они могли мне помочь, если что-нибудь...
«Что-нибудь» грянуло после их отлёта через трое суток.
Мы с Йегресом уехали в предгорья Уатала. Вечно занятая то учёбой, то какими-то поручениями общества, я рвалась на природу – к голубым ручьям, пёстрым травам и жёлто-багряным осенним нарядам предгорий. Мы решили заночевать в горах. Так всё было прекрасно:
Мы лежали на берегу осенней горной реки, шумно и стремительно отсчитывающей последние часы Фаэтона.
– Смотри, – сказал Йегрес, – какое бездонное небо!
– Ты ощущаешь наслоения времён? – меня тянуло пофилософствовать.
Йегрес улыбнулся, молча встал, пошёл к воде.
– Тебе разве не кажется, что эта вода уже впитала всю информацию и о нас с тобой: как мы тут лежим, чем занимаемся.