Пчелы. Повесть о биологии пчелиной семьи и победах науки о пчелах - [16]

И глаза, и особенно развитые «обонятельные антенны» – усики служат трутню, в сущности, органами выслеживания матки, точно так же, как крылья – органами погони за нею.

Казалось бы, для чего трутни-самцы, живущие в одном гнезде с самкой-маткой, могут быть оснащены органами выслеживания матки, органами погони за ней? К чему ее искать? Ведь она здесь, на сотах! Но в гнезде, на сотах, трутни проходят мимо матки, не обращая на нее никакого внимания, даже если она не совершила еще брачного полета.

Зато, когда приближается час этого полета, медлительные и вялые на сотах трутни преображаются. Они внезапно оживляются, возбужденно протирают передними ножками свои большие глаза, спешат к медовым ячейкам и заправляются медом, затем, перелезая через пчел и сбивая их, в давке стягиваются к летку, а когда матка проскользнет к выходу, стремглав бросаются за ней. Сразу отрываясь от прилетной доски, в мгновение ока поднимаются они в воздух и гурьбой, с сильным жужжанием, несутся следом. Скорость их полета значительно превышает скорость полета рабочих пчел.

Считается, что к следующему за маткой трутневому «хвосту» пристают и трутни чужих семей, находящиеся в этот момент в воздухе.

То обстоятельство, что встреча трутня с маткой происходит обязательно в воздухе, дало биологам повод заметить, что отсутствие настоящих «заводских» пород пчел, по всей вероятности, объясняется в немалой мере значительной трудностью и, как раньше думали, даже невозможностью применять в данном случае отбор и спаривать определенных маток и трутней.

Спустя несколько минут матка, уже оплодотворенная, возвращается в улей. Она опускается на прилетную доску и обычно несколько мгновений отдыхает здесь, а иногда сразу проходит в леток и исчезает в гнезде. Позже один за другим начинают слетаться к улью и трутни.

Какие из трутней оплодотворили матку – неизвестно. Известно только, что именно их нет и не может быть среди самцов, возвращающихся из брачного полета. Успешный полет за маткой кончается для них смертью.

Остальные трутни могут благополучно и мирно дожить до конца лета. Уже говорилось, что они питаются медом из открытых ячей или принимают корм от рабочих пчел. Короткий хоботок обрекает трутней на иждивенчество, и именно в этом причина их гибели.

Едва кончается цветение богатых медоносов и прекращается взяток, пчелы начинают явственно притеснять трутней, ограничивая их кормление, отчего трутни быстро слабеют. Это случается иногда и летом, если взяток оборвался вследствие непогоды.

В один из последних летних дней беззаботное существование их кончается: старые запасы меда в сотах улья уже полностью запечатаны, а сборщицы опять вернулись из полета, не доставив свежего нектара, и это обстоятельство становится сигналом к поголовному изгнанию трутней из улья, многократно описанному как «мятеж работниц» или как «возмездие мирским захребетникам».

Если в пору, когда цветут деревья и злаки, изъять из гнезда какое-то количество пчел и трутней и поместить их в стеклянную банку, можно наблюдать, как даже вырванные из естественных условий пчелы продолжают проявлять умилительную заботу о мужских питомцах семьи. Достаточно трутню протянуть хоботок к проходящей мимо пчеле, и она – в банке не хуже, чем в улье, – незамедлительно поделится с ним последней каплей корма.

Эти сентиментальные, идиллические сценки нисколько не похожи на события, которые разыгрываются в той же стеклянной банке осенью.

Давно отцвели травы, пожелтела листва на деревьях, и сезонные перемены, происходящие в природе, самым прискорбным образом сказываются на характере отношений, которые связывают насекомых.

Едва пчелы помещены в стеклянную банку, они начинают набрасываться на трутней, грызут им крылья… Подхватывая тяжелого трутня всеми шестью ножками, пчела бьется со своим грузом о стекло, настойчиво пробуя вылететь к свету. Обронив выскальзывающее из ножек насекомое, она снова опускается на дно, опять поднимает и несет трутня, стремясь выбросить его вон из банки, в которой он, разумеется, ничем и никак не мешает и не грозит пчелам.

Здесь, в искусственно созданных условиях простейшего опыта, эта слепая нетерпимость осенних пчел по отношению к трутням весьма наглядно оголяет автоматическую природу инстинкта, то есть ту его сторону, которую нам еще не раз придется наблюдать в действии.

Итак, лето прошло, и пчелиные семьи начинают готовиться к зиме.

Безжалостные к безжальным трутням пчелы оттесняют самцов за черту летка, который им больше не переступить. Живая баррикада стражи преграждает изгнанникам вход в теплый дом, и, когда приходит вечер, трутни один за другим застывают на пороге дома. Холодный ночной ветер сметает их легкие тела и, кружа, уносит вместе с первыми сухими листьями – предвестниками осени.

Почему же трутней в семье так много, что пчелам приходится к осени избивать и изгонять их? Ведь сами же пчелы, пусть не эти, а их старшие сестры, выхаживали их, кормили, даже ячейки построили, в которых трутни росли. Какое-то число их потребовалось, о них речи нет, но к чему же было воспитывать такую тьму лишних?

Ответ на этот вопрос определенно связан с живо интересующими в наше время инженеров и конструкторов принципами решения задачи надежности устройств в биологических системах.