Пажи, кадеты, юнкера [Исторический очерк] - [36]

Была уже половина августа. Уже закончились летние маневры войск Петербургского округа. Выпускные камер–пажи и пажи были произведены в офицеры, а два старших специальных класса корпуса находились еще на каникулах. Лишь в общих классах нашего корпуса, соответствовавших кадетским корпусам, как и в гражданских средних учебных заведениях уже после 15 августа начались занятия. У нас на переменах царило большое оживление. Набравшись за лето новых сил, съехалась со всех концов России молодежь и оживленно делилась своими впечатлениями. Прибыли новички, незнакомые еще и непривыкшие к нашей суровой дисциплине, твердо поддерживаемой старшими классами. Появились новые учителя, начали изучать новые науки. Я сам за несколько месяцев до этого поступил в корпус, лишь предшествовавшей осенью зачисленный в пажи Высочайшего двора. Я не видел еще ни одной придворной службы, но конечно, не раз любовался ехавшими во дворец камер–пажами старшего специального класса в расшитых золотом мундирах и в касках с красивым, с таким воздушно–легким белым султаном. Я только что перешел в седьмой класс, и было весьма маловероятно, что я попаду на придворную службу ранее 2–3 лет. Предстояло еще окончить общие классы. И младший специальный раньше, чем я мог рассчитывать быть назначенным камер–пажем. Однако, судьбе было угодно иначе. Она часто баловала меня в жизни. Так это произошло и теперь.

Не помню уже, на каком это было уроке. Читал ли наш старый Менжинский (отец известного впоследствии чекиста) со всеми подробностями историю французской революции и повторял нам своим присвистывающим голосом известную фразу революционного трибуна: «Nous sommes ici par la volonte du peuple», или другую, сказанную одним из придворных королеве на балконе Версальского дворца: «Madame, se ne sont que des gueux!», или, быть может, нервный Мебес теребил свой ус и, ломая при этом мел о черную доску, посвящал нас в премудрости бинома Ньютона. Уверен, что большинство из нас мало оценило все «прелести» французской революции, несмотря даже на историческую ценность сообщенных нам деталей и произнесенных фраз. Да и сложные выкладки Ньютона не надолго сохранились в нашей памяти. Северное осеннее небо в эти дни было голубым, и нас больше тянуло в наш уютный сад, где мы могли дать волю нашей резвости и нашим молодым мускулам.

Когда я прибыл в Пажеский корпус в середине учебного 1907–1908 г. (из Киевского кадетского корпуса), я без всякого усилия включился в давно начатые курсы. До моего приезда первым учеником был Сиамский принц, племянник короля Мом–чоу–Вольпокорн. Я быстро с ним сошелся и также быстро его опередил. Через несколько месяцев мы перешли в 7 класс, причем мой «средний» был на целый балл больше. Наш милейший воспитатель А. Н. Фену на вечерних занятиях обыкновенно вызывал меня к доске, и я объяснял решения наиболее трудных математических задач. Необходимо добавить, что в Пажеском корпусе наука стояла на большой высоте. У нас был также великолепный преподавательский состав. На уроках мы внимательно слушали наших учителей. И редкие, весьма редкие «балаганы», о которых вспоминают некоторые пажи были совершенно исключительным явлением.

Нет поэтому ничего удивительного в том, что в этот день мы даже не заметили, как бесшумно открылась классная дверь и лишь по команде дежурного пажа: «Встать, смирно!» увидели входившего в класс всеми нами любимого нашего ротного командира полковника Д. Н. Черноярова. Он всегда заботился о нас, как о своих собственных детях, вникал во все мелочи нашей жизни, и не только каждый из нас, но и наши родители всегда находили в нем справедливого защитника наших интересов.

Майский парад Из воспоминаний камер–пажа И. Дарагана. 1904 г.

Так называемый Майский парад состоялся в 1904 г. После прохождения перед царем наша пажеская рота вернулась обратно в корпус, а я как знаменщик, в сопровождении адъютанта корпуса капитана Савурского отнес знамя на квартиру директора корпуса свиты его величества генерал–майора Епанчина. Знамя вскоре должно было быть перенесенным в Зимний дворец, в кабинет государя, где стояли знамена и штандарты Шефских полков государя, расквартированных в Петербурге.

Этот день остался для меня незабываемым! Наша рота выстроилась перед квартирой директора с оркестром музыки Павловского военного училища. Капитан Савурский и я поднялись в кабинет директора, я беру знамя и с капитаном Савурским, держащим руку под козырек, спускаемся вниз. Слышим команду полковника Карпинского: «Рота смирно. Под знамя слушай на караул!» и под звуки музыки мы подходим к роте, и я становлюсь на ее правом фланге. Мы идем по Садовой, Невскому, и, свернув направо по Большой Морской под арку Главного штаба, выходим на Дворцовую площадь и становимся развернутым фронтом у подъезда ее величества. Снова команда Карпинского: «Смирно. Под знамя слушай на караул!». Отчетливо исполняется команда, благо много любопытных и среди них и друзья и знакомые. Я, предшествуемый Савурским, отделяюсь от строя и иду ко дворцу. Поднимаемся на первый этаж. Нас провели в малую фельдмаршальскую залу, темным коридором к кабинету государя. Дежурный конвоец открывает дверь, и я вхожу в кабинет его величества, где застаю самого государя.